— Печенежская орда разбита и понесла большие потери. Ушло более двух тысяч организованно, вместе с их главным ханом. Потом остальные, кого сейчас Лейф с Гостомыслом преследуют. Этих Тысяч семь. Пока семь, сколько сумеет оторваться, нам вскоре поведают. А вот наши потери Магнус, ты лучше знать должен.

— Немногим менее двух тысяч уже мертвых и тех, кому мы вряд ли сможем помочь, Ратмир. Это печально, что столько храбрых воинов отправятся на погребальные костры, но Слава, воинская честь и победа, они требуют жертв. Обычные раненые, их поболее тысячи будет. Еще самое малое тысячу необходимо оставить с, как его назвал Хальфдан, гуляй-городом, чтобы довести и его, и раненых, и взятую с печенегов добычу до Киева под надежной охраной, не утруждаясь излишне. А вот восемь с лишком тысяч из нашего теперешнего войска вполне могут продолжить огорчать печенегов.

Меня вполне устраивала озвученная побратимом цифра. Восемь тысяч вполне достаточно для наших дальнейших планов. Особенно с учетом того, сто Эйрик Петля вместе со всей силой уже движется по водной глади Днепра, готовясь сыграть свою роль во втором акте заранее расписанного представления. Правда зрители из числа печенегов вряд ли будут в восторге.

— С этим то что делать, конунг? — напомнил о печенеге Одинец, нуждавшийся в четком и однозначном приказе. Он вроде как все рассказал.

— Обещания надо выполнять, иначе перед людьми и богами стыдно будет. В Киев его, пусть там до поры в подземелье посидит. Гуннара порадуем, он из него выжмет даже то, о чем этот печенег давно забыл. А потом Ошейник траллся ему будет к лицу.

— Как скажешь, конунг.

Произнеся эти слова без малейшего интереса к судьбе пленника, Одинец вновь взял того за шиворот и потащил к выходу из шатра. Печенег, пребывая в прострации, лишь громко икал. Чудное создание, клянусь молотом Тора! Судя по интенсивности икоты, он явно думал, что его, заслуженного педрилу, освободят, а то и спать с собой положат. Не-а, на Руси подобный изврат не в чести, за него каленый прут в задницу помещают за ради полного и окончательного излечения от «ромейской болезни».

— Да, Одинец, пока не ушел Передай тысячникам, что восемь тысяч должны готовиться к новому походу. Не пешими, на лошадях, сейчас скорость важнее всего. Вопросы?

— Нету их.

— Тогда иди уже окончательно.

Магнус молчал, а вот Карнаухий засомневался в необходимости спешки.

— Чего ради нашим людям отбивать зады о седла? «Вольчтим шагом» и так дойдем. Печенеги все равно не подумают, что мы так быстро решим их навестить. Успеем!

— Одно дело печенеги, а совсем иное христианские жрецы, что наверняка служат проводниками воли Рима, — парировал я вызванное острым приступом лени возражение. — Вот возврата Гостомысла и Лейфа подождать придется. Но никто не мешает нам, ожидаючи, одновременно все приготовить к продолжению похода. Время будет, так еще и со сбором добычи поможем, хотя ее не особо много. Только то, что сами печенеги на себе носили: оружие, брони, мелочи всякие. В набег ценности не берут, их ИЗ набега привозят.

— Гонцов в Киев послать надо, — напомнил Магнус. Негоже близких держать в неведении. Нет, Мрачный, погоди! Ты скажешь, что еще неведомы полные потери, до конца не подсчитали важные итоги. Пошлем две полусотни одну сейчас, а вторую после. Первый отряд просто доставит весть, что одержали победу, после коей движемся дальше, по намеченному ранее замыслу. Времени это мало займет. До ближайшего града, а там голуби с короткой грамоткой. Сами же полусотни позже, но обстоятельнее все поведают.

Разумен жрец Локи, чего тут. Я же всегда рад дельным советам, особенно таким, которые помогут унять беспокойство тех, кто мне дорог, кто действительно беспокоится за сохранность шкуры Хальфдана Мрачного. Поэтому сразу же переключился на написание относительно краткого, но содержательного послания, адресованного Роксане, моей любимой Змейке. Личная часть, само собой, а затем та, которая предназначена и для посторонних глаз. Уверен, что весть о разгроме печенежской двадцатитысячной орды понравится как жителям столицы, так и прочим. А уж потери печенегов и продолжение нами боевых действий против этих давних врагов Руси тоже будут восприняты с воодушевлением.

Народная поддержка как раз то, что мне сейчас не помешает. Пусть уже имеется известность в качестве защитника исконных богов, но, как ни крути, для увеличения могущества Руси сделано слишком мало. Более того откололось Тмутараканское княжество, это важный форпост у Черного моря. Зато сокрушение печенегов эту потерю вполне способно компенсировать. Чем мы, собственно, сейчас и занимаемся.

Все. Послание Змейке в Киев написано, запечатано, а вдобавок и отдано тому полусотнику, который должен будет его в столицу доставить. Закончив с этим делом, я не без интереса слушал спор Ратмира и Магнуса. Первый настаивал на увеличение числа сифонофором в пеших порядках. Второй обоснованно возражал, что подобные громоздкие штуковины слишком замедляют хирд, а потому должны применяться лишь в некоторых случаях, а никак не повсеместно. В ответ следовал довод о неправильности игнорирования того страха, который жидкий огонь внушает печенегам и прочим дикарям Доводы, опровержения, ссылки на ранее случившиеся битвы, особенно с участием изобретателей «греческого огня», то бишь ромеями. Бесконечный процесс, но увлекательный, причем правых и ошибающихся тут и не было, по большому то счету.

Увлекательный процесс споров прерывался лишь появлением то Одинца, то Свенельда с вестями. Сначала о сборе всей добычи с тел печенегов, потом о более важном. На горизонте появилась конница Гостомысла, видимо, завершившая преследование и решившая вернуться обратно.

Что ж, коли так, мне можно некоторое время просто отдохнуть. Устроиться поудобнее, прикрыть глаза и погрузиться в блаженную полудрему. Особенно хорошо это под убаюкивающие голоса, действующие наподобие перестука колес, когда едешь в поезде, в вагоне люксовой категории. Хорошо

Было хорошо, после чего стало чуть хуже. Ввалившиеся в шатер Лейф Стурлассон и Гостомысл были шумны, громкоголосы и уж точно не собирались дать замученному конунгу спокойно добремать еще пару-тройку часкиов. Ладно, это я так, ворчу по привычке. Сам настаивал на скорости действий, вот и расплачиваюсь за это. Наширив кружку с холодным квасом, влил в себя не менее половины, после чего пришел в полностью адекватное состояние. Теперрь можно и послушать, что скажет лидер нашей кавалерии.

— Ну и?

— Рассеялись, — тысячник надулся, как мышь на крупу. Когда каждый спасается поодиночке, очень трудно гоняться за всеми сразу. Давняя особенность степняков. Часть удается убить, но другие спасаются. Ищи ветра в поле!

— Жаль Сколько всего смогло уйти из этих семи тысяч, что вы преследовали?

— Около пяти.

— Прибавим две хана, получим семь. Тринадцать остались лежать на нашей земле в целиком и полностью дохлом виде. Хорошо. Но семь скоро прибудут к своим. Не очень хорошо.

Только я собрался развивать мысль дальше, как Гостомысл прервал процесс: