– Я не хочу уезжать… – она притихла, обняв его и положив подбородок ему на грудь. Запрокинув голову, она глядела в его голубые глаза, которые, казалось, сливались с небом. Наверное, ей всё же простился какой-то грех, потому что на сердце было хоть и грустно, но спокойно и чисто.

– С тобой я живая, с тобой не нужно никем притворяться…

Он оторвал сладкую ягодку от кустика, положил ей в рот:

– Полевая ягода – это не городская клубника, красивая и блестящая, но лоснящаяся искуственностью и фальшью. И это не деревенская земляника – капсула свободы и естественности, но слишком уж простая. Это особенная ягода. Это лучшая из всех ягод… Вот так живешь себе, и лето уже переваливает за половину, и кажется – всё, не будет больше полевой клубники, никогда в жизни больше не будет. Остаются с тобой на зиму только «пластмассовые» египетские виктории… И вдруг случайно находишь в поле одну-единственную, последнюю ягодку. И сразу кажется: лето еще не закончилось, впереди еще много солнца… Последняя ягода полевой клубники – самая яркая, самая удивительная. Вкус ее помнят долго… всю жизнь.

Он смотрел на Аню своими ласковыми голубыми глазами и знал, что она понимает его. Взял ее за руку и стал целовать ее пальцы и серединку ладошки.

– Спасибо тебе… Спасибо за мою последнюю ягоду.

Аня сдерживала слезы.

– Я не могу знать, что и как сложится дальше. И за тебя я решать не могу. Возможно, ты уедешь и больше не вспомнишь про меня. Но… Если я когда-нибудь надумаю прожить эту жизнь долго и счастливо – ты составишь мне компанию?..

Аня вопросительно смотрела в его глаза:

– Как же твой единственный страх…

– Я готов мириться со своими страхами… Лишь бы ты всегда была рядом…

Слеза не удержалась.

– Прости меня… Я не могу…

Несмотря на предостережения дяди Паши о «плохой энергетике», в бабкин дом они все же захаживали. Но чем дольше искали «наследство», тем больше утрачивался смысл поиска. Постепенно Ане стало казаться, что они ходят в старый дом как на работу, или по старой привычке. Сокровища все меньше и меньше были интересны ей, и в сам факт их существования она уже почти не верила:

– Как жила без них – так и дальше проживу; вот только во дворе еще проверим…

– Ты одержимая… – говорил Иван, и она мысленно соглашалась с ним… Она никак не могла остановиться, незавершенность действия тяготила ее, она думала о сокровищах по инерции и ей никак не хотелось ставить на поисках жирную точку.

– Давай договоримся, – сказал ей, наконец, однажды утром Иван, – что сегодня копаем последний день, и твоя душенька на этом успокаивается.

Ане пришлось согласиться: она понимала, что и сама порядком устала от поисков, и Ивана замучила. Ей хотелось избавиться от навязчивых мыслей о кладе, о бабке… обо всем, и просто спокойно пожить оставшиеся дни отпуска вдвоем с Ваней.

В этот день она никак не хотела уходить с раскопок домой. Они перекопали весь двор, где раньше жила скотина, перетрясли сено на чердаке двора, обшарили курятник, оторвали доски под крыльцом и даже перебрали кирпичи, сложенные во дворе…

– Всё, пойдем праздновать завершение этой бессмысленной эпопеи, – сказал Иван, забрасывая лопату на плечо.

– Сейчас, только одну минуточку, – говорила Аня и лезла прошарить очередную дыру за старой поленницей. В конце концов, Иван, не дождавшись, забросил Аню на второе плечо и вышел вон из этого проклятого дома.

– Ну что, отпразднуем? – сказал Иван, открывая бутылку дорогого вина.

– Ты же не пьешь?

– Водку – нет, а коллекционное вино очень даже…

Он подбросил дров в печку «топящейся» бани и сел на низенькую лавочку, протянув Ане пузырящийся бокал. Вкусно пахло банным дымком.

– За чистую Анину голову! – улыбнулся он. Аня взяла бокал и, как в кресле, уютно устроилась на светлом полу бани у него между ног, поставив свои локти ему на колени.

– Вкусно! – оценила она, глядя на огонь сквозь пузырики вина. Они вместе любовались костром в топке, который, изрядно пощелкивая, быстро поглощал белые остовы березовых дров. Огонь съедал всё – суету, усталость, ненужные мысли, отдавая взамен тепло и умиротворенность души. Казалось, что время остановилось и больше не властно над ними.

– Остаток отпуска проведем как адекватные люди, – говорил Иван.– Свожу тебя покататься на Починковских верховых лошадях. И на тяжеловозах! Поверь мне, это нечто! Еще съездим в Болдино – ты не была там? Там душевно. Почувствуешь себя русской дворянкой, как ты хотела, прогуливаясь между трехуровневыми озерами или по анфиладам барских комнат. Мне иногда кажется, что в прошлой жизни я жил в одной из таких усадеб, катался верхом по заповедным рощам и аллеям, лежал на таком же диване, как у Пушкина, и прятал документы от управляющего в шкафу из цельного дерева…

Аню осенило:

– А шкаф-то я толком так и не проверила! А вдруг там двойное дно? – она секунду помедлила, потом вскочила и стала быстро одеваться.

– Куда ты, сумасшедшая! – одернул её Иван. – Мы же договаривались: последний день!

– День еще не закончен! – крикнула Аня, поспешно натягивая эспадрильи и застегивая ремешок на платье. – У меня есть еще целый час! Я быстро! До 12 вернусь, обещаю!

– Да у тебя совсем крыша поехала! Деньги важнее здравого смысла? Учти, что я в этот раз с места не сдвинусь! – Иван был зол, как никогда раньше. – Езжай одна и потом не жалуйся, что тебя бабка страхами замучила!

– Не боись, не замучает! – крикнула Аня и выбежала из бани. – Мне надо поставить жирную точку!

Сейчас она прощупает шкаф и, если найдет клад, Иван поймет, что был неправ, и смягчится. Ну, а не найдет, так не найдет, зато точно успокоится.

Аня подбежала к старому дому привычной и уже хорошо протоптанной тропинкой, стараясь не вспоминать старые страхи. Мысль о том, что она здесь в последний раз, вдохновляла забыть все неприятные эмоции. Про фонарик она и не вспомнила, и теперь в кромешной тьме нащупывала дырку в замке, чтобы вставить ключ. Внезапно ей опять показалось, что она слышит шаги в доме. Аня прислушалась, обернулась на тропинку: не пошёл ли вслед за ней Иван? Нет, его не было.

– Ну уж нет, в этот раз я просто не могу вернуться к нему как испуганная прибитая собачонка! – решила Аня и, наконец, отперев замок, решительно толкнула скрипучую входную дверь. Ей показалось, что в сенях она увидела отблески света, идущего через глухую дверь комнат, и услышала чей-то голос. Жуть