* * *

Приведенные в данном параграфе примеры не отражают реального многообразия случаев формирования ритуальных практик на основе рассмотренных выше мифов творения, поскольку их количество чрезвычайно велико. Нашей целью в данном случае была демонстрация некоторых возможностей развертывания мифологических нарративов в плоскости обрядовой прагматики. Дополнительные примеры можно найти в главе «Кукла как аналог человека в обрядовых ситуациях». Как видно из приведенных описаний, в ритуале может достаточно полно моделироваться основной сценарий мифа творения, как это, например, происходило в древнеегипетской и буддийской практиках, либо актуализироваться отдельные мотивы данного мифа (славянский Колодий). Для понимания многих позднейших фольклорно-мифологических интерпретаций мифологемы «рукотворного человека» важное значение имеет средневековая легенда о Големе, обосновывающая его особую миссию по отношению к Творцу. Вариации этого сюжета легли, например, в основу современных кинематографических сюжетов об искусственном человеке (см. параграф «К дилемме божественного в человеке и человеческого в божестве»).

При внимательном изучении мировой мифологии нетрудно убедиться, что символическим воплощением или изображением мифологических героев как в самих мифах, так и в мотивированной ими обрядности нередко является кукла. Например, Энкиду, соперника и побратима Гильгамеша, слепила из глины по просьбе богов богиня Аруру [Немировский 1994, с. 58; МС 1991, с. 635]. Антропо– или зооморфные фигурки и реальные лица, как правило ряженые, фигурируют в обряде примерно с одинаковой частотностью. Обычно они стоят в том же ряду, что и фитоморфные ипостаси героев мифа [см.: Иванов 1974, с. 37–38; Толстая 1982, с. 72–89], хотя употребление конкретных вариантов существенно зависит от типа культуры, ее стадиального развития. Например, лавр известен как священное дерево Аполлона и воплощение Дафны; мирра – как дерево, в которое была превращена за инцест дочь кипрского царя Кинира и из которого произошел Адонис и т. п. [Нильссон 1998, с. 55; Зелинский 1996, с. 71; Лосев 1996, с. 49–51]. Ветви этих деревьев использовались в обрядовой практике наряду с антропоморфными изображениями этих божеств. Этот параллелизм сохраняется и в позднейшие эпохи, что мы попытаемся продемонстрировать в следующих главах.

Среди наиболее распространенных представлений, связанных с антропо– и зооморфными фигурками, следует особо выделить семантику «пристанища души» либо самого обладателя этой вещи, либо его мифических предков (в том числе тотемных животных). С этой семантикой ассоциируется значительная часть мелкой пластики палеолита и неолита, а также древних культур Азии, Африки и Океании.

Илл. 60

У североамериканских индейцев (пуэбло, хопи, зуньи) почитание духов предков, способствующих плодородию (качина), связано с антропоморфными фигурками в масках, которые различались по атрибутам и раскраске – см. цв. вкл. 2. Считалось, что у любых предметов и явлений природы: минералов, растений, животных, звезд – есть качина. Например, на илл. 60 изображена качина божества огня [La Farge 1974, s. 100, индейцы хопи]. Всего исследователями выделено около 250 их типов [МС 1991, с. 281; Titiev 1944, p. 107, 108; Kraff t 1985, илл.], каждый из которых имеет свою иконографию. Качина пчелы изображается с луком и стрелами, качина солнца – с еловой веткой и колокольчиком и т. д. К спине каждой качина прикреплена табличка, символизирующая способность вызывать дождь. По представлениям хопи, качина обитают в горах и дважды в год после молитв и жертвоприношений появляются над полями, чтобы обеспечить урожай. Зуньи считают, что качина – это духи маленьких детей, которые вырвались из рук матерей при переправе через реку и превратились в духов вод. Куколки качина используются детьми и являются важной частью традиционного религиозного воспитания [см. детскую куколку качина кактуса индейцев хопи: La Farge 1974, s. 82, илл.]. У пуэбло существовали особые союзы посвященных в культ качина. Члены союзов участвовали в обрядовых плясках, связанных с земледелием, и, по преданиям, после смерти пополняли ряды качина. Преемственность обеспечивалась при помощи присвоения детям особого имени («имя детства» или «истинное имя»), соотносимого с частью тела племенного или кланового животного-тотема – лапы, голова, сердце, хвост и т. п. [ср. у австралийцев: Берндт 1981, с. 206]. После смерти обладателя это имя передавалось другому члену клана, что, по мнению М. Мосса, было направлено на «укрепление посюсторонней и потусторонней жизни мужчин», а также «возрождение индивидов (мужчин), единственных наследников носителей их имен» [Мосс 1996, с. 270]. Подобная фетишизация вполне материальной, «земной» субстанции становится понятной, если учесть мнение М. Мосса, что «преемственность вещей и душ обеспечивается только преемственностью имен индивидов, личностей» [Мосс 1996, с. 272]. Согласно архаическим представлениям, достаточно убить врага, чтобы стать обладателем его имени, имущества, должности, предков и даже его личности, его индивидуального духа. Таким образом, имя являлось одним из воплощений души и своеобразной инкарнацией героя, наряду с его антропоморфным изображением. Вожди квакиютлей «не изменяют своих имен с самого начала, когда первые человеческие существа жили на земле», и в этом смысле они прямые продолжатели мифических героев-первопредков [Мосс 1996, с. 272].

Илл. 61

Антропоморфные изображения культурных героев и первопредков известны практически во всех культурах, независимо от их географического расположения и стадиального развития. У австралийских аборигенов было принято изображать в виде разрисованных и украшенных столбиков (своеобразных примитивных аналогов кукол) двух мифических сестер Вавалаг (Ваувалук), которых могли дублировать участники обряда [Берндт 1981, с. 351, 443]. Скульптурные изображения этих персонажей мифологии аборигенов Северо-Восточного Арнемленда представляют собой покрытые символическими резными украшениями деревянные фигурки: младшая сестра – 80 см, старшая – 90 см. Их изображения представлены на этом развороте – см. илл. 61, младшая сестра; илл. 62, старшая сестра [Rose 1969, s. 221–222, Bild 75]. В некоторых деревнях Западного Хиндустана, где распространен кришнаизм и сохраняются древние доарийские верования, в октябре-ноябре (в 14-15-й день лунного месяца каттик) проводится праздник, посвященный «богатому навозу коров». В этот день из навоза вылепливают куклу человека (царевича-пастуха Кришны), окруженную стадом коров. Части этих фигурок высушивают и хранят в домах представители каждой касты до весеннего праздника Холи, когда их сжигают [Гусева 1997, с. 101].