— Совершенно верно, миледи. Он сражался до конца, а потом вернулся домой и обнаружил, что его дядя продал всех лошадей старого графа, а Холл пришел в запустение. Это разбило сердце хозяина Ричарда. О, прошу прощения, миледи, я привыкла звать его светлость по имени!

Она встала и с виноватым видом расправила черное бумазейное платье, собираясь уйти, но Хелена, протянув руку, остановила ее:

— Прошу вас, не беспокойтесь, миссис Вейнрайт. Вполне естественно, что вы думаете о его светлости как о хозяине Ричарде, и я нисколько не возражаю. Мне бы очень хотелось побольше услышать о его детстве. Так что я была бы рада, если бы вы могли уделить мне еще несколько минут в будущем.

— Ну конечно, миледи, — охотно согласилась экономка, почувствовав большое облегчение оттого, что ее неосторожная оговорка прошла без последствий. — Я буду очень рада.

Хелена проводила женщину до дверей. На пороге она на мгновение остановилась и спросила:

— Скажите, старый дом — Маркфильд-Холл — насколько далеко находится от Вестпарка?

— Примерно в двух милях езды по дороге направо. Но если вы хотите увидеть его светлость в конюшнях, миледи, то лучше срезать дорогу и ехать через лужайку, вдоль реки к старому пешеходному мостику, который ведет через реку прямо к Маркфильду. Оттуда можно увидеть стену старого Холла и конюшни позади огороженного стеной сада. Это прекрасная прогулка займет у вас не больше двадцати минут.

* * *

Взяв соломенную шляпу и легкий хлыст, Хелена покинула дом через двойные двери гостиной, вышла на террасу и легко сбежала по ступенькам. Потом пересекла лужайку и направилась к тропинке, которая шла по берегу речушки, служившей границей между двумя имениями. Как и сказала миссис Вейнрайт, дорога оказалась приятной. На одной стороне тропинки огромные ивы свешивали свои только что распустившиеся ветви в воду, а с другой стороны живая изгородь из розоватого бука отгораживала огороды и грядки лечебных трав. Хотя была только середина апреля, воздух был прозрачный и приятно теплый. Задумчиво бредя по солнцу, Хелена наслаждалась окружающей ее красотой: огромными скоплениями нарциссов, украшавших заросшие травой берега реки, и восхитительными пучками первоцветов, фиалок и чистотела, укрывавшихся между корнями деревьев. Она остановилась и с трепетом наблюдала за парой лебедей, горделиво проплывших мимо нее, а затем громко рассмеялась при виде шумного семейства уток, толкавших друг друга, чтобы занять место у берега.

Именно такое имение ей всегда хотелось иметь, и она убеждала отца продать его бизнес и уехать из города. При воспоминании об этом она горестно вздохнула. Наверняка его здоровье бы поправилось, окружи он себя таким безмятежным спокойствием, а сейчас она не была даже уверена в том, что сможет пригласить его погостить. После вчерашнего происшествия она бы не удивилась, если бы ее муж решил аннулировать поспешную женитьбу — решение, которое еще полчаса назад она бы приветствовала от всего сердца. Но ее беседа с миссис Вейнрайт посеяла в ее уме сомнения, и теперь она не могла примирить прекрасную характеристику лорда Маркфильда, которую дала ему экономка, с ее собственной, менее чем лестной.

Решиться встретиться с ним после того, что произошло в спальне, будет непросто, сказала она себе, приближаясь к мостику, выглядевшему довольно шатким. Если ее муж действительно невиновен в том, в чем она его обвиняла, тогда ей следует извиниться. Однако, вспомнив выражение лица Маркфильда, когда он вылетел из ее комнаты, Хелена отнеслась к возможности их примирения с большим сомнением. И все же, если она была виновата, ей надо было признать свою ошибку.

Но ведь это не объясняло наличия сережки! Может быть, она выпала из кармана ее мужа во время утреннего осмотра комнаты? А может, он забрал серьги у леди Каммингс во время их последнего свидания? Но почему он уверял, что не видел леди Каммингс с того злополучного вечера? Это все было так запутанно.

Несмотря на то, что расстояние между двумя берегами было немногим больше восьми футов, она невольно почувствовала страх при виде бурного потока, видневшегося сквозь многочисленные щели в деревянных мостках. Однако, перебравшись на другой берег, она укорила себя за малодушие — несомненно, работники имения, которые ежедневно переходили по этому мостку, весьма бы позабавились при виде неуверенных шагов их новой хозяйки.

Ричард, изо всех сил старавшийся сосредоточиться на работе и не думать о разрушительных последствиях предыдущего вечера, шестым чувством почувствовал присутствие Хелены задолго до того, как мог заставить себя обернуться и встретиться с ней лицом к лицу.

Количество бренди, поглощенного им накануне, в попытке вытеснить образ его жены, распростертой на постели в лихорадочном предвкушении его ласк, привело к ужасной головной боли. Каждый раз, когда он пытался понять, каким образом эта злополучная сережка могла оказаться в спальне его жены, его мозг пронзала опаляющая боль, делая неспособным ни на какие разумные мысли. Он даже расспросил Фрэн, где именно она нашла эту безделушку, очевидно затерявшуюся в одной из простыней. Но как она туда попала?

Он злился на себя за то, что не мог сдержать гнев, но сомневался, чтобы нашелся мужчина, способный хладнокровно прореагировать на столь внезапно прерванные супружеские ласки. Мало того что его страсть была отвергнута второй раз за день, но еще быть обвиненным, и в чем! Неужели Хелена действительно думала, что он пригласил свою бывшую любовницу разделить с ним постель его будущей жены?.. Но эта комната была заперта со времени смерти его матери, и только предстоящая женитьба заставила его отпереть дверь, чтобы произвести в ней капитальный ремонт и обставить новой мебелью.

Единственным объяснением, которое могло созреть в его опьяненной голове, было то, что обе эти фантазии — вымысел Хелены о том, что она видела в церкви Рейчел, и об обнаружении служанкой сережки — были придуманы его молодой женой в отчаянной попытке избежать нежелательных супружеских отношений!

Все это глубоко огорчало и озадачивало графа, поскольку он не сомневался, что реакция Хелены на его ласки была искренней. Он достаточно хорошо знал женские хитрости и был убежден, что бывшая мисс Витли была слишком неискушенной в тонком искусстве притворства.

Тем не менее, если она этого хочет, так тому и быть. Ему никогда раньше не приходилось прибегать к силе, завоевывая женщину, и он не будет этого делать и впредь.

— Какое красивое животное!

Бодрый голос Хелены прервал его мысли, и, тщательно привязывая чистокровного жеребца, которого он тренировал, к ближайшему столбу Ричард обернулся к ней. Его поразило, что она выглядела такой свежей и желанной после их бурного расставания, в то время как он чувствовал себя донельзя измученным. Казалось, что вчерашняя ссора нисколько ее не расстроила.

— Арабский скакун, — объяснил он, с любопытством глядя на нее. — Я хотел подготовить его к аукциону на следующей неделе. — Он сделал паузу, но, не в силах сдержаться, выпалил: — Я не ожидал тебя здесь увидеть.

— Ну, по крайней мере, вы не спросили меня, хорошо ли я спала, — сухо ответила она. — Этот вопрос был у всех на устах сегодня утром.