– Ты интересный, – сказала она, – у тебя тут такое чудное место. Никогда раньше не встречала парней, которым нравятся тихие болота. Обычно парням нравятся машины, мотоциклы, бокс, сигареты. Но ты какой-то другой. Молчун. В тебе что-то прячется, я знаю. Внутри. Что-то ценное, поэтому ты молчишь все время – боишься растерять свой клад.

– Ага, – сказал он. Он не знал, о чем она говорит. Он смотрел на нее и думал о том, стоит ли ему поцеловать ее. Не будет ли это слишком поспешным шагом? Не огорчит ли он ее? Не расстроит ли? Можно ли в шестнадцать целоваться или еще рано? Мамаша все время твердила, что еще не пришло время ухаживать за девчонками. Что время для дрянных девок еще наступит. Но Маша не дрянная. Она хорошая. А значит, ее время настало.

Но он боялся. Нет, он не будет ее целовать. Она точно обидится. А он так не хотел ее расстраивать.

– Мне нравится здесь. Хорошо, что ты привел меня сюда.

– Да, тут ниче так. Только иногда бывает страшно.

– Страшно? – Маша посмотрела на него, глаза прищурились, не от солнца.

– Да, бывает страшно. Одному. Просто… иногда мне кажется, что в этом болоте кто-то живет.

Маша посмотрела на воду, затянутую тиной. Миша почувствовал в ее руке легкий рывок. Она пыталась высвободиться? Или она испугалась?

– Конечно, живет, – сказала Маша и рассмеялась, – тут жабы и головастики, наверное, и рыбки, подводные пауки…

Миша поежился. Пауки!

– …какие-нибудь ондатры…

– А кто такие ондатры? – спросил Миша.

– Это такие крысы водные. Я никогда их не видела, но папа про них рассказывал.

– Да, конечно, ты права. Просто был один случай…

– Какой?

– В прошлом году я сидел на этом камне, вот так же, как мы с тобой, свесив ноги над водой. Думал о жизни, о своей мамке, о ее странном поведении. В тот год она серьезно повредилась умом из-за… ну, из-за того, что мы узнали про нее… В общем, из-за болезни. Неважно. Я грустил и злился. Мы с ней поругались, и я, как обычно, убежал. И в какой-то момент я начал соскальзывать в болото. Но вовремя очнулся и успел ухватиться за край камня, чтобы не грохнуться. Я замочил один кроссовок. И когда я вытащил ногу из воды, в болоте что-то громко булькнуло. Как будто кто-то бросил туда камень. Я вздрогнул от испуга, думал, что кто-то кидает в меня камни, стал оглядываться, но никого не увидел. Тогда я наклонился к воде посмотреть, что это было. Но там я ничего не увидел, кроме тины. И было очень тихо. Мне показалось, что все болото замерло, прислушивалось к тому, что произойдет дальше. А потом, через пару секунд, птицы снова зачирикали, лягушки заквакали. Как будто они ждали чего-то, но не дождались и продолжили свои дела. А я смотрел в воду, и мне показалось, что я увидел… глаза. А потом там что-то темное шевельнулось. Я тут же слез с камня и убежал домой. Сначала я думал, что никогда сюда не вернусь, но потом пришел к выводу, что, скорее всего, это была либо рыба, либо лягушка. И бояться их было бы глупо. Тем более у меня немного таких мест, где я могу отдохнуть от всего мира, от мамкиной болезни и от ее сумасшествия. Это болото – мое родное. Это мой дом.

– Жуть, – сказала Маша и сжалась, будто ей холодно.

«Ей правда холодно? Надо ли ее обнять? Что мне делать? Что?»

– Так как мы назовем его? – спросила Маша.

Они по-прежнему держались за руки.

– А как ты хочешь?

– Ну-у-у, может… Дом шепота? Послушай, как шепчут камыши.

Они прислушались. Камыши и правда шептали. Но Миша не понял, что конкретно они говорили. Слишком тихо.

– Или… Или… – говорила она задумавшись. – Или…

– Может, каменный пляж? Тут и камни, и берег, и вода, – сказал он.

Маша засмеялась. Ее смех был такой легкий, такой женственный, что Миша понял, что он влюбился. Он хотел слушать этот смех по утрам, перед сном, во сне, всегда.

Это было самое счастливое воспоминание его молодости.

И на этом оно и заканчивалось. Дальше начинался кошмар. Кошмар, который он всеми силами пытался забыть. Забыть, прогнать, выгнать из головы, из памяти. Но тот плотно въелся, как черная плесень в штукатурку.

Зачем ты это сделал? Зачем?

Миша вздрогнул. Голос раздался прямо под его ухом. Он дернул руль, и машина чуть не съехала с дороги.

Он вел на автопилоте. Как настоящий дальнобойщик. Именно такие автопилоты и становятся причинами большинства аварий. Ты едешь, спишь на ходу и не замечаешь, как пересекаешь перекресток на красный, а в этот момент слева появляется машина и влетает тебе в бок. Твоя машина переворачивается, ты ударяешься головой, тебя окатывает брызгами стекла, и все это происходит в замедленном действии. Тогда ты очухиваешься от забытья, и, пока делаешь оборот в триста шестьдесят градусов, ты спрашиваешь себя, что за дерьмо происходит и почему весь мир кружит вокруг тебя, как в центрифуге или как на МКС?

Мише повезло. Ночью было мало машин. Он никуда не влетел, его никто не подрезал. Он прибыл на место. В этом районе города был самый крупный завод тяжелого машиностроения. Все дороги были в серой пыли, тополя стояли печальные, дома были обшарпанные и стояли близко к друг другу, чтобы больше уместить честных трудяг рядом с местом, где они отдавали здоровье во благо производства.

Миша нажал кнопку на навигаторе. Сообщение ушло клиенту.

«Так. Мама, я на месте. Мама. Ты тут?»

«Мама?»

«А, ладно, сам справляюсь».

Он оглядел свои руки. Все чисто. Он нащупал кофту под сиденьем. Она была по-прежнему там. От нее исходил запах чистящего средства для стекла, и он перебил запах крови и перцовки, стоявший в салоне. Он еще раз осмотрел стекло. Все было чистым. Но о самом главном он забыл.

Дверь подъезда открылась. Вышла девушка. За ней парень и еще одна девушка. Их было трое. Парень тащил сумку.

Все нормально. Трое так трое. Какая разница?

Они подошли к машине. Миша открыл одну из дверей изнутри.

– Как у вас тут темно, – сказала первая девушка.

– Да, лампа перегорела, простите, – сказал Миша.

Первая девушка села, подвинулась, вторая села следом.

– Так вот, он мне и говорит, – сказала вторая, в черном жакете, с длинными золотыми сережками в ушах, – если ты и дальше продолжить думать за всех, то открывай свою компанию и действуй как считаешь нужным. А я такая ему и говорю…

Переднюю пассажирскую дверь открыл парень.

– Можно закинуть сумку в багажник? – спросил он.

Бам! Зазвенело в ушах. Кто-то ударил Мишу по голове. Ударил так сильно, что нижняя челюсть выскочила из пазов, чуть не стукнула о руль. Он подобрал ее и вернул на место.

– Д-д-д…

– Откройте, пожалуйста.