– Если что-то понадобится, только позвоните, – указала та на оставленный на резном столике колокольчик и, поклонившись, шурша юбками, выскользнула за дверь.

Которую Мишель тут же закрыла. Не теряя времени, принялась раздеваться. Ей не терпелось шагнуть, как в райское облако, в пахучую пену. Почувствовать, как благоухающая вода ласкает кожу, как тяжелеют, напитываясь влагой, волосы.

Пена хлынула за округлые бортики, когда Мишель с блаженным вздохом погрузилась в воду. Зажмурилась и расслабленно вздохнула, наслаждаясь негой, что дарили ей окружающая роскошь, приглушенный тяжелой тканью портьер солнечный свет и изысканные ароматы, витавшие в воздухе.

Откинувшись назад, Мишель пребывала в сладостной истоме, мечтая, чтобы эти мгновения не кончались. Медленно погружалась в приятное полузабытье, в котором не было места страхам, злости, раздражению… И вдруг услышала, как дверь под чьим-то натиском тревожно задрожала.

Раз, другой. Кто-то настойчиво пытался проникнуть внутрь. Она сжалась в комок, широко раскрытыми глазами глядя на злосчастную створку. Хотела уже броситься к одежде, оставленной на другом конце комнаты в кресле. Когда щеколда неожиданно дернулась, сама собой отъезжая в сторону.

Зловеще скрипнули дверные петли.

– Уходите! – вместо негодующего крика с губ сорвался испуганный писк.

Мишель чувствовала: еще немного, и она сгорит со стыда, превратившись в жалкую кучку пепла.

«Уж лучше действительно умереть, – в панике думала она, – чем оказаться обнаженной перед этим сумасшедшим Донеганом!»

Она ошиблась в одном: вместо старшего брата, которого ожидала увидеть, ее глазам предстал младший. С неизменной нахальной улыбкой на устах и заинтересованным взглядом, которым он лениво скользил по мелко дрожащим плечам пленницы.

– Уходи немедленно! – повторила Мишель с ненавистью.

Кейран стоял, расслабленно прислонившись к дверному косяку и скрестив на груди руки, и не спешил выполнять ее требование.

– Сегодня мне везет, малышка. Еще как везет! Вторая случайная встреча за день. Приятно видеть тебя… такой, – сделал ударение на последнем слове, не стесняясь пожирать «гостью» брата алчным взглядом.

Беззвучно ступая, прошел в ванную комнату, прикрыв за собой створку. И даже щеколду зачем-то задвинул обратно, отчего все внутри у Мишель болезненно сжалось, превратив ее в тугой комок нервов.

– Такая уж случайная! – огрызнулась она, благодаря Всевышнего за то, что наготу ее скрывала еще не успевшая осесть пена. Но даже под ней, оставшись один на один с Кейраном, она чувствовала себя как никогда беззащитной и уязвимой.

Просторная комната вдруг уменьшилась до размеров спичечного коробка, в котором для них двоих не было места.

– Случайная, – невинно подтвердил Донеган. Вот только улыбку его никак нельзя было назвать невинной. Мишель она казалась опасной и такой порочной. От Кейрана веяло угрозой, и ее тело покрывалось мурашками, даже несмотря на то, что вода была горячей. Зеркала потускнели под налетом пара, сейчас в них едва угадывалось отражение пленницы. – Я просто хотел помыться. А тут ты, крошка.

– И не заметил, что дверь заперта?! – Мишель стрельнула в молодого человека полным злого бессилия взглядом, машинально отметив про себя, что помыться тому действительно не помешает.

Некогда безукоризненно отглаженная рубашка была измята. Бесстыдно расстегнутая на груди, льнула к разгоряченному, покрытому испариной телу. Сапоги все в мутных разводах, будто Донеган все утро бродил по болотам. И на руке, крепко сжимавшей хлыст, тоже виднелись следы засохшей грязи.

«И кто ходит купаться с хлыстом?» – мелькнула абсурдная мысль.

– Составить компанию?

– Уходи по-хорошему, – недобро сощурилась пленница. – А то ведь действительно ему расскажу.

Кейран безразлично хмыкнул, давая понять, что пугать его братом бессмысленно. Мишель потянулась было за поблескивавшим на столике колокольчиком, оставленным предусмотрительной рабыней, но Донеган ее опередил. Проследил за взглядом девушки, и последняя ее надежда, подвластная магии Кейрана, жалобно звякнув, отлетела в другой конец комнаты, затерявшись где-то под тяжелыми полами шторы.

Одежда пленницы, оставленная на кресле, прошелестев, укрыла лоскутный коврик. А сам предмет мебели в одно мгновение оказался придвинут к ванной небрежным, ленивым движением руки. Кейран рухнул в кресло, устало вытянул ноги, явно наслаждаясь ошеломленным взглядом Беланже.

На какой-то миг Мишель даже забыла, что она в чем мать родила сидит в ванной в нескольких дюймах от напрочь лишенного стыда и совести негодяя и что ей следует продолжать его опасаться. Но удивление, граничившее с шоком, притупило страх. В Лафлере, подпитываемая магией родной земли, она тоже умела и любила двигать предметы. Мелочь всякую вроде шкатулок и фарфоровых ваз. Когда злилась, могла опрометчивым взмахом руки расколотить о стену тарелку. Но чтобы заставлять плясать по комнате мебель…

Она шумно сглотнула.

Значит, Катрина не соврала, и в древности эта земля действительно принадлежала очень могущественному племени. Иначе откуда у Донеганов такие способности! Один мозги людям пудрит, другой играючи открывает силою мысли запертые двери и, словно фокусник, не напрягаясь, жонглирует даже тяжелыми предметами интерьера.

– Кейран, я закричу.

– Ничего не имею против. – Хищный прищур глаз, в которых плавится сталь, и губы расползаются в усмешке. Мишель отчаянно мечтала стереть ее с самодовольной физиономии. Донеган вальяжно развалился в кресле, положив на деревянный подлокотник плеть, на которую она продолжала коситься с подозрением. – Брату недавно подарили кобылу. Дикую, норовистую. Совсем как ты.

В ответ на столь бесцеремонное заявление Мишель негодующе фыркнула, чем вызвала у своего мучителя очередной приступ веселья.

– Вот и она тоже так фыркала, никак не желая покоряться. Гален не мог с ней справиться. Пришлось мне взяться за дело. Пара часов – и она как шелковая послушно бегает подо мной.

Мишель вздрогнула, когда Донеган резко подался к ней. Кожаные ремни хлыста, сплетенные между собой в тугую косу, змеей скользнули по спине пленницы, после чего с громким хлюпом погрузились в воду. В том месте, где плеть коснулась кожи, Мишель как будто ожгло огнем.

И шепот, прозвучавший в тишине комнаты, раскаленным клеймом отпечатался в сознании:

– Может, и тебя попросит приручить, крошка. Так это я с удовольствием.

Мишель поймала рукой плеть, теперь оглаживающую ей под водой бедро, отчего мурашки на коже продолжали свой безумный танец, и швырнула «орудие пыток» в наглеца, окатив того брызгами. На сапогах Донегана таяли клочья пены.

– Я тебе не крошка, не детка и не малышка! Кейран! Ты хоть понимаешь, в какое положение ставишь меня своим поведением?!