Заметила оставленную на кресле плоеную рубашку, поражавшую своей белизной. Скользнула заинтересованным взглядом дальше: от платяного шкафа к широкой разобранной кровати. И чуть не закричала от неожиданности, когда перед ней, будто из-под земли, вырос загадочный гость и теперь, чему-то усмехаясь, смотрел на нее сверху вниз.

В кофейного цвета бриджах и черных до колен сапогах для верховой езды. Не хватало только рубашки, которая, по мнению Мишель, должна была прикрывать не спинку кресла, а грудь незнакомца.

Почувствовав, как щеки пылают от смущения и стыда, словно это ее только что застали полураздетой, пленница опустила взгляд. Который, прежде чем сфокусироваться на начищенных до блеска сапогах гостя, против воли скользнул по его рельефному животу и расстегнутым пуговицам на бриджах.

Смешавшись, Мишель пролепетала, отступая в коридор:

– Ошиблась дверью. Прошу простить меня за…

Хищно осклабившись, незнакомец схватил ее за руку и притянул к себе.

– Не так быстро, красавица, – ожег дыханием, соскользнувшим с оказавшихся в опасной близости губ.

А в следующий момент у Мишель за спиной захлопнулась дверь.

– Тебе здесь все равно спешить некуда, малышка, – уколол насмешкой и взглядом, крепко удерживая Беланже за талию, точно та была легче перышка.

Прижимая ошеломленную девушку к своей груди, молодой человек не догадывался, что тем самым ее пугает. А может, наоборот, прекрасно понимал, какие чувства в ней вызывает, и наслаждался смятением юной красавицы.

– Что это вы себе позволяете?! – едва не задохнулась от возмущения пленница. – Пустите меня немедленно! Пустите!!! И никакая я вам не… малышка!

По лицу незнакомца расползлась усмешка.

– Тогда, может, крошка? Крошкой ты была, когда я уезжал. Крошкой и осталась. Такая же хорошенькая и строптивая. – Взгляд, пристальный и горячий, прошелся по лицу мятежницы, по плавному изгибу шеи. Лаская, скользнул по покатым плечикам, чтобы потом задержаться на напряженно вздымающейся груди.

Мишель замерла, позабыв, что надо бы продолжать сопротивляться, изо всех сил вырываться. А потом, когда наконец высвободится, хорошенько пройтись ладонью по щетинистой щеке мерзавца. Пощечиной наказать за бесстыдные взгляды, прожигавшие ее насквозь. За оскорбительное обращение и издевательский тон.

Несомненно, она так бы и сделала, если бы не шокирующее открытие. Только сейчас Мишель заметила, насколько незнакомец и Гален похожи. Чертами лица, хищным прищуром глаз. Вот только глаза старшего брата были сумрачно-серыми, напоминали озерную гладь пасмурным осенним вечером. Глаза же гостя вобрали в себя серую мглу рассвета, густившуюся у края радужки, и горький горячий шоколад, расплескавшийся у самого зрачка. Это смешение цветов придавало ему еще большее сходство с диким зверем.

Глаза волка. И повадки тоже звериные.

Мишель отчаянно дернулась, хоть и понимала, что, пока сам не захочет, он ее не отпустит.

– Кейран? – уточнила зачем-то охрипшим от волнения голосом и чуть не застонала, поняв, кого пришла просить о помощи.

– Не узнала? – негромко хмыкнул младший Донеган. – Впрочем, неудивительно. Сколько тебе тогда было, когда я уехал? Лет десять?

Во внешнем облике братьев имелись и другие различия. Когда-то Мишель нравились губы Галена – аристократически тонкие, резко очерченные. Линия губ Кейрана была более мягкой, их можно было бы назвать даже чувственными, если бы не намертво прилипшая к ним усмешка, которая все портила. Оба брата были темноволосы и очень высоки, и Кейран не уступал в росте старшему. Разве что был более худощав…

Впрочем, в последнем Мишель не была уверена, так как сравнивать ей не доводилось. Она никогда не видела Галена без рубашки. И сейчас многое бы отдала, лишь бы стереть из памяти бесстыдный образ второго братца и то, как он к ней прикасался.

– Может, все-таки отпустишь наконец? – сверкнула глазами бунтарка.

– Мм… обещаю подумать. – Шепот пощекотал чувствительную мочку. Кейран напомнил Мишель кота, неожиданно получившего в подарок горшок, до краев наполненный сметаной. – Подумал! – Все та же ухмылка и голос, полный сарказма. – Нет, не отпущу. Почему я должен отказывать себе в удовольствии пообниматься с такой симпатичной малышкой?

Мишель совсем не нравилось чувствовать себя ни подарком, ни уж тем более каким-то там горшком. Она уже и так была по горло сыта не покидавшим ее ощущением, что здесь она кукла. Бесправная и бессловесная.

Мишель уперлась кулаками в грудь негодяя, к коим Кейрана уже давно причисляла, мысленно содрогаясь от осознания того, что ей проходится касаться обнаженного мужчины. Он был обжигающе горяч, мышцы на груди твердыми, будто обтянутый кожей камень.

– Отпусти сейчас же, – процедила с угрозой. – Иначе закричу!

– Галена позовешь на помощь? – Капелька яда в обманчиво медовом голосе.

Мишель едва не зарычала от злости. Таким Кейран ей и запомнился: задиристым мальчишкой, в детстве постоянно дергавшим ее за косички. И минуты не выдерживал без гадкой шуточки. Ни дня не проживал, чтобы не сцепиться с кем-нибудь в драке. Не обходил вниманием ни одной попойки.

И не пропускал ни одной юбки. Мишель помнила, что уже тогда, в свои неполные девятнадцать, Кейран слыл первым в графстве повесой и ловеласом.

Она вся внутренне затрепетала. Что бы сказала мама, увидев свою любимицу – раскрасневшуюся, с сердцем, сбивающимся с ритма, – в объятиях полураздетого прощелыги!

Если манерами Галена восхищались, не догадываясь, какой в душе Донегана царит мрак, то Кейран покидал родные пенаты с длинным списком врагов и целой очередью жаждавших поквитаться с ним джентльменов.

Кажется, он потому и сбежал в Тенненс (вернее, туда непутевого сына определил родитель): Кейран спутался с какой-то замужней женщиной, а ее обманутый муж прознал об интрижке.

Пленница вздрогнула, почувствовав, как правая рука Донегана настырно очерчивает контуры ее тела и по-хозяйски, будто дразня намеренно, замирает у нее на бедре. Другой же Кейран продолжал крепко ее удерживать.

– Представь, как озвереет Гален, когда узнает, что ты запер меня в своей комнате и нагло лез ко мне!

– Я тебя не запирал. Ты сама пришла. К тому же мне для брата ничего не жалко. А ему – для меня, – недобро сощурившись, заметил Донеган.

Ярость, пожаром полыхнувшая в груди, придала Мишель силы. Ей все-таки удалось отвоевать собственное тело. А может, Кейрану просто наскучила эта игра, и он решил ее отпустить.

Она отскочила в сторону и собиралась уже рвануть дверь на себя, когда услышала позади заветные слова:

– Я так понимаю, ты здесь не по своей воле. Наверное, потому и пришла просить о помощи. Что ж, могу помочь. Если захочешь.

Мишель медленно обернулась, не веря своим ушам и гадая, в чем же подвох.