Ровно в пятнадцать часов я была возле клиники, где работал Лазарь. Это было отдельно стоящее белое здание, окруженное решетчатой металлической оградой, за которой виднелся палисадник – покрытые травой газоны и причудливые композиции из декоративных кустарников. Еще на подступах к зданию клиники, на красиво выложенной разноцветной тротуарной плиткой дорожке чувствуются деньги, большие деньги! Внутри – просторный светлый вестибюль и очень много живой декоративной зелени: пальм, фикусов, кактусов, расцветших нежными цветами гибискусов. Мне навстречу выступает стройная, лучезарно улыбающаяся девушка, одетая в голубой костюмчик с очень короткой юбкой. Она больше похожа на стюардессу, чем на сотрудницу клиники.

– Здравствуйте. Вы у нас впервые? – затараторила красавица и, быстро оценив меня взглядом и не ожидая ответа, продолжила: – В таком случае вам надо зарегистрироваться. – И она увлекла меня к стеклянной стойке, где точно так же улыбалась другая девушка, словно ее сестра-близнец.

Первая девушка как бы между прочим сказала:

– Разовая консультация стоит пятьсот гривен.

– Я к доктору Пионтковскому. Как пройти в его кабинет?

Девушка усилила улыбку:

– К сожалению, прием у доктора Пионтковского закончен. Но если вы желаете…

– У меня только одно желание, – перебиваю я ее, – встретиться с ним. Он меня ожидает.

На лицах девушек как по команде промелькнуло недоумение, но первая тут же сказала:

– Идемте, я провожу вас к доктору Пионтковскому.

Подозреваю, что она вызвалась проводить меня только для того, чтобы убедиться, что Лазарь и в самом деле меня ждет и я никуда не сверну по дороге.

Широкие, ярко освещенные коридоры пустынны. Впрочем, нет. Из-за ближайшей двери выглядывает мужчина. Его лицо знакомо мне по телеящику. Я знаю, что он депутат и завсегдатай политических телешоу, при просмотре которых я быстро засыпаю. В памяти я держу только то, что необходимо мне для работы, и политика сюда не входит. В конце коридора появляются мужчина и женщина. Их лица мне тоже вроде бы знакомы, но я не успеваю вспомнить, кто они, потому что девушка уже подвела меня к другой двери и осторожно, словно она была сделана из стекла, постучала.

– Войдите! – донеслось из-за двери, и только после этого девушка открыла ее и вошла вместе со мной в кабинет.

Я увидела большую светлую комнату. За столом сидел Лазарь. У стены стояла медицинская кушетка. Тут же была раздвижная перегородка, сейчас закрытая.

– Спасибо, что провели – это ко мне, – сказал Лазарь девушке, и она молча вышла, оставив нас одних.

Я присела к столу.

– Покажите… – Голос Лазаря снова охрип, и весь он как-то сник.

Я заранее перебросила фотографии на флешку, чтобы клиент смог увидеть их на большом экране своего компьютера, а не на маленьком дисплее моего телефона.

Когда Лазарь брал флешку, рука у него задрожала. Он наверняка предполагал, что зрелище будет тяжелым, но увиденное все же повергло его в шок.

Гниющие, чудовищно разбухшие тела черно-зеленого цвета, лица с расплывшимися, искаженными чертами, которые и лицами-то не назовешь.

Чтобы Пионтковскому было понятно, я прокомментировала увиденное:

– Тело девушки вы утопили летом. В это время года в большей части Каневского водохранилища довольно мелко, поэтому из-за бактерий молниеносно развивается процесс гниения. Тело от газов раздувается и ведет себя как мяч, опущенный в воду, – стремится подняться на поверхность. То, что вы надели на труп рюкзак с щебнем, показавшимся вам достаточным балластом для того, чтобы удержать тело под водой, могло сыграть свою роль лишь на небольшое время. Во-первых, из-за подводных течений предметы в реке пребывают в движении, во-вторых, щебень, скорее всего, постепенно высыпался из рюкзака. И последнее: из-за образования гнилостных газов тела утопленников обладают чудовищной подъемной силой и нередко всплывают вместе с грузом.

Могло ли тело девушки не всплыть? Могло, если оно за что-то зацепилось. Я просмотрела фотографии обнаруженных трупов и сопровождающие их акты экспертиз вскрытия и остановилась на телах номер два и четыре. Обе девушки погибли не потому, что захлебнулись: у них не обнаружены признаки, наблюдающиеся при утоплении, из которых немаловажный – это наличие диатомового планктона[5].

Я замечаю, что Лазарь дышит с трудом, как будто ему не хватает воздуха. Он внимательно рассматривает каждую фотографию (хотя и видно, что ему это крайне тяжело) и лишь затем переходит к следующей. Всего снимков двенадцать, по три на каждый найденный труп, сфотографированный с разных сторон, в том числе лицо крупным планом.

Вдруг Лазарь вскрикивает и его начинает трясти, словно в лихорадке. Я оглядываюсь, ищу, может, где-то есть вода? Но Пионтковский опережает меня: он достает из-под стола неполную бутылку с минералкой. Крышечка падает на пол, однако Лазарь не обращает на это внимания. Не глядя на меня, он жадно пьет воду прямо из бутылки.

Я разворачиваю монитор компьютера к себе и вижу на нем темно-зеленое, полуразложившееся подобие маски для Хеллоуина. Кожа кое-где слезла, обнажив серые кости черепа. Вместо глаз – два черных провала. Губ нет, и торчат обнаженные желтые зубы. Это фотография тела номер четыре. Но ведь невозможно, чтобы в этом чудовище Пионтковский узнал молоденькую девушку, которую видел десять лет тому назад!

Спрашиваю как можно спокойнее:

– Почему вы решили, что это она?

Вижу, что Лазарь едва сдерживается. Он цокает зубами, то ли от страха, то ли ему вдруг стало очень холодно. Наконец Пионтковский отвечает срывающимся голосом:

– Именно в таком обличье сегодня ночью она приходила ко мне во сне!

Внезапно просыпаюсь от пристального взгляда и вижу, что в изножье кровати мрак сгущается и постепенно вырисовывается сгорбленная фигура с рюкзаком за плечами. У меня часто забилось сердце, словно я попытался бегом преодолеть крутой подъем.

– Здесь кто-то есть?

– Я! – отвечает знакомый девичий голос, от которого я холодею, словно превращаясь в ледяную глыбу.

Моя квартира исчезает. Я снова на лодке посреди реки. Темная, безлунная ночь, берегов не видно. Мне кажется, что это не река, а океан; даже если бы в лодке были весла, я все равно не знаю, в какую сторону плыть.

Пошли пузыри, и среди них показалась голова чудища – той самой, что пугала меня прошлой ночью, той самой, которая запечатлена на фотографии, показанной мне частным детективом Оксаной. Я быстро перехожу на нос лодки, из-за чего она погружается в воду. Это очень опасно: если лодка утонет, я неизбежно погибну, ведь берег неизвестно где! Вода черная, как тушь, и в ней живет чудище, влезшее на борт.