Лидия оттолкнула его руку.

– Тысяча извинений, мисс, – сказала она. – Надеюсь, я не причинила вам вреда.

Вир мог бы поставить пятьдесят соверенов на то, что обращения «мисс» по отношению к себе бандерша не слышала уже несколько десятков лет, если вообще когда-нибудь слышала.

Но, как бы там ни было, извинение ничуть не успокоило мадам Бриз. На человека, готового пойти на мировую, она была совершенно не похожа. В другое время Вира как постоянного искателя приключений это устроило бы, особенно учитывая присутствие быкообразных парней. Однако сегодня, после того как днем он от души побросал камни и обломки досок, предпочтительнее было приберечь остаток энергии для более благородных целей. Кроме того, пока он будет утрамбовывать этих двух скотов, Гренвилл вполне может угодить в лапы какого-нибудь другого искателя приключений.

Вир выдернул из шейного платка нефритовую булавку и протянул ее Коралии. Та мгновенно схватила безделушку, осмотрела, и выражение ее лица немного смягчилось.

– Надеюсь, с вами все нормально, дорогая, – сказал он бандерше и, не дожидаясь ответа, устремил пьяный взгляд на Гренвилл. – Что дальше, мой фазанчик?

– Это дело мужчин распускать хвост, – ответила она, гордо вскинув голову. – Женщины проще. Я не собираюсь оставаться, чтобы выслушивать твою белиберду, сэр Бедлам.

Лидия, зашуршав юбками, пошла прочь. Но не успела она сделать и нескольких шагов, как Вир тоже развернулся, сгреб ее в охапку и, хохоча, приподнял над землей.

У нее перехватило дыхание.

– Немедленно опусти меня! – закричала Гренвилл, извиваясь в его руках. – Я слишком большая для тебя.

– И слишком старая, – ядовито добавила Коралия. – Зачем вам эта неуклюжая овца, ваша светлость? Я могу предложить вам сладеньких юных ягняток.

Однако Вир, не слушая описание прелестей юных подопечных сводницы, шагнул со своей вырывающейся ношей в тень и пошел прочь.

– Слишком большая? – спросил он псевдоцыганку. – С чего ты взяла, моя драгоценная? Смотри, как ладно твоя головка устроилась на моем плече. – Он пощекотал носом ее шею, заодно проведя взглядом вниз до окончания аппетитного изгиба живота. – А моей голове будет удобно на твоей груди, гарантирую. И могу сказать, – продолжил Вир, ловко перенося руки на ее ягодицы, – здесь тоже все очень хорошо, так что…

– Опусти меня немедленно, – перебила Лидия, дернувшись всем телом. – Игра окончена…

Усмехнувшись про себя, он подумал, что совсем скоро сможет выполнить это требование, поскольку подносил ее к двери хорошо знакомого ему заведения, на первом этаже которого сдавались комнаты на час.

– Послушай, я не…

Вир не дал договорить, запечатав рот Лидии своими губами. Одновременно он пинком открыл дверь и внес свою ношу в полутемный коридор.

Лидия сжала губы и начала вырываться с такой силой, что Вир вынужден был поставить ее на ноги. Однако освободились и его руки. Он перенес ладонь ей на затылок, притянул и вновь поцеловал ее, на этот раз откровенно и горячо, так, как он хотел поцеловать все то время, пока она дразнила его.

Вир почувствовал, как напряглось ее тело, а губы сжались, сопротивляясь его поцелую, но это лишь сильнее разожгло долго сдерживаемое желание.

Он напомнил себе, что Гренвилл не умеет целоваться.

«Она невинна», – предупредил внутренний голос.

Но это был голос совести, а Вир перестал прислушиваться к нему полтора года назад. К тому же сейчас у него было что возразить. Она сама заводила его. Она только притворяется невинной. Она не зеленая девочка, а взрослая женщина с телом, созданным для наслаждения, созданным для него, именно для такого забывшего о совести грешника, как он.

Впрочем, если ей хочется строить из себя капризную девочку, он может и подыграть. Напор его губ смягчился, поцелуй превратился из жестко требовательного в нежно просящий. Более мягкими стали и его прикосновения – ее голову он поддерживал теперь осторожно, так, как держат пойманную бабочку.

Вир ощутил, как легкая дрожь пробежала по ее телу, как ее жесткие неподатливые губы дрогнули и сделались более мягкими. А еще он почувствовал острую боль, будто некто пронзил кинжалом его сердце.

Эйнсвуд решил, что этот «некто» называется страстью, и обвил Лидию руками. Постепенно усиливая объятия, он прижимал ее все сильнее. Она не сопротивлялась. Ее рот, окончательно сдавшись, стал блаженно податливым и, казалось, делался все горячее от прикосновения его губ. В нем самом тоже все закипало, и самым поразительным было то, что этот огонь разгорелся всего лишь из-за почти целомудренных объятий. Вир отнес такой эффект на счет игры в невинность, которую Лидия затеяла. Сочетание острого желания и необходимости ждать было совершенно новым для него, как правило, ему не требовалось в подобных случаях прикладывать серьезных усилий, часто обходилось даже без ласк с его стороны. Вир никогда не имел дело с женщиной, которую требовалось завоевывать. Пристальный взгляд, улыбка – и они шли с ним. Потом – несколько монет или обоюдное желание. Но главное, все они знали, что надо делать, ведь он всегда выбирал только опытных женщин.

Ей хочется прикинуться неопытной. Что ж, он сыграет роль учителя. Учить ее, что делать, Вир начал с поцелуя. Ласково пощекотав ее губы своими, он заставил их слегка раскрыться навстречу и, подключив язык, стал медленно облизывать их, как бы пробуя на вкус. Этот вкус и ее аромат стали постепенно заполнять его, вытесняя все остальные ощущения, и, наконец, проникли в кровь, доведя ее до кипения. Вир почувствовал, как бешено колотится его сердце.

Но это был всего лишь глубокий поцелуй, не более чем намек на будущее, прелюдия. И бешеное сердцебиение было единственным, что мешало ему в затеянной игре.

Продолжая эту игру, руки Вира, невинно погладив округлости ее плеч, медленно двинулись вниз к спине, прошлись вдоль гибкого позвоночника и легли на бедра. Затем, как бы отдохнув, они, касаясь ее еще нежнее, продолжили путь и замерли на том месте, которое невинная девушка никогда не позволит трогать мужчине. Это был уже новый более серьезный этап игры, и пальцы Вира, ощущая возбуждающую мягкость ее ягодиц, начали мелко дрожать. От осознания этого перехода, означавшего приближение к исполнению самого главного, Вир, не отрывая губ от ее рта, застонал и прижался к ней еще плотнее, так, что она почувствовала его восставшую плоть через мешающую им одежду.

«Слишком далеко! – надрываясь, кричал голос совести. – Ты заходишь слишком далеко!»

Вир был уверен, что вовсе не слишком, и останавливаться не собирался, тем более что в игру вступила Гренвилл. Ее руки начали двигаться по его телу нерешительно, будто она впервые притрагивалась к мужчине, будто первый раз ощущала под своими ладонями мужские плечи и спину. Однако, в соответствии с избранной ролью, ниже его бедер она ладони не опустила.

Вир прервал поцелуй, желая сказать, что ей уже не надо стесняться, но не смог произнести ни слова. Вместо этого он прижался лицом к шее Лидии, вдыхая ее аромат и покрывая короткими поцелуями шелковистую кожу.