История № 1

Обретение домишком, сынишкой и лошаденкой привычных нам мужского и женского рода

Сначала вместо мое домишко разорено стали иногда писать мой домишко разорен – как мой дом разорен. И тогда окончание существительного -о перестало соответствовать окончанию зависимых слов. Прямо как сейчас в случае сама директор указала!

Но главное – смена согласования, собственно, и была постепенной сменой рода. Как только домишко окончательно связалось с мой, средний род слова поменялся на мужской, несмотря на окончание -о. Как только женишко, девчонко или шубенко стало моя, средний род этих слов поменялся на женский.

Лишь у слов женского рода окончания потом пришли в соответствие с родом: моя шубенко – моя шубенка. Домишко и умишко сохранили конечное -о, а человечишко и мужичонко обрели окончание -а, иногда ради экспрессии -о. Грамматический род все равно стал мужским: жалкий человечишка, ничтожный актеришко. И никого это не удивляет. Несмотря на несоответствие окончаний главного и зависимого слова, новый тип согласования победил, и мы к нему привыкли.

Кстати, подобные же приключения пережили в прошлом слова на -ище и -ина – современные неодушевленные мужского рода типа ветрище и домина и одушевленные типа дружище.

В результате этих метаморфоз среди русских неодушевленных существительных мужского рода есть теперь разнообразные формы: с нулевым окончанием в именительном падеже, как дом и ветер, с окончанием -о: домишко, -е: ветрище, дождище, винище, наконец, на -а, первого склонения: большой домина, сильный дождина. Среди одушевленных мужского рода слов на -а стало больше: к дяде и воеводе добавились мальчонка и парнишка, появились дружище, парнище на -е и также спорадические на -о: человечишко.

Получается, мы должны были уже давно привыкнуть, что род и окончание – две большие разницы, что бывает трогательный мальчонка, старый домишко, сильный ветрище, старый дружище, здоровый домина и жалкий человечишко. Правда, все эти экспрессивные образования встречаются в современном языке не так уж часто.

История № 2

“Казанская сирота не пролезет в ворота”

“Приезжай, милый дедушка, – продолжал Ванька, – пожалей ты меня, сироту несчастную” (А. Чехов. “Ванька”. 1886). Да-да, сирота тоже когда-то имело женский род. Как доброта, простота, высота. И, возможно, как эти слова, в праславянской древности слово сирота тоже означало абстрактное качество, сиротство (от сиръ – сирый). Значение поменялось тоже ещё в древности, а женский род сменился на общий сравнительно недавно, всего-то столетия назад.

В начале XVII века оба варианта конкурируют абсолютно на равных, в совершенно одном и том же приказном языке, практически одновременно.

“Бьет челом и являет сирота твой государев Шестачко Павлов сын портной швец”[26]. “Царю государю… бьет челом и являет сирота твоя государева прошлой кабацкой и таможенный целовалник Никитка Калинник сын Пыхов”[27]. То, что Никитка Калинник – сирота твоя, не должно удивлять, как сейчас нас не удивил бы какой-нибудь Никита Калинников – яркая рок-звезда или редкая сволочь. Просто именно у слова сирота род с тех пор поменялся. Причем поменялся, собственно, тогда, когда сирота мужского пола устойчиво стал твой, а не твоя. А окончание осталось прежним, женского типа. Ведь, как мы помним, грамматический род – это… да, всего лишь тип согласования.

И это не уникальное происшествие. Многие нынешние существительные общего рода раньше имели грамматический женский род. И до сих пор о мужчине иной раз говорят: “Он редкая умница” или “Умница ты моя!”. То есть редкая умница может быть и мужчиной, и женщиной. А вот редкий умница – точно мужчина. Прямо как молодая врач – точно женщина, а вот молодой врач – ещё неизвестно.

• Это значит, что, говоря о смысловом согласовании по полу, мы фактически говорим о том, что слово постепенно начинает менять грамматический род. Слово умница, можно сказать, все ещё чуть-чуть на распутье. И, может быть, кому-то сочетания типа несчастного сироту или редкого умницу казались нелепыми, как сегодня – стоявшей председателя? Кто знает…

Получается, что появление таких “испорченных” сочетаний не ново для русского языка. Мы уже переходили от безупречных, внешне идеальных (то есть морфологически, по форме идеальных) сочетаний типа мое сынишко (сравни мое солнышко) или круглая сирота (мужского пола) к испорченным типа мой сынишка, круглый сирота, в которых зависимые слова полностью взяли на себя обязанность выражать пол человека. Отказ от идеального согласования – как бы плата за возможность выразить пол.

И ведь согласование типа круглый сирота уже не назовешь не грамматическим, смысловым. Оно тоже грамматическое, как и круглая сирота, – соответствует вновь обретенному общему роду.

• Конечно, наш внутренний лингвист не знает терминов типа согласование, грамматический род и т. п. Наш внутренний лингвист – это и есть наш язык. Или – набор лингвистических привычек. Которые могут, как мы видим, друг с другом спорить и побеждать.

История № 3

Про дорогую коллегу и ее товарок судью, главу и старосту

Сорок лет назад в академической “Русской грамматике” (1980) авторы упоминали изменения в поведении ещё одной маленькой группы слов – “таких существительных мужского рода, как глава (чего), коллега, староста, судья, называющих лицо по общественному положению, роду деятельности”.

Да-да, эта история, можно сказать, обратная, зеркальная предыдущей. В начале этой истории четыре существительных на -а имеют не женский, а мужской род. Как дядя и воевода.

На дворе уже 1980 год, Олимпиада, похороны Высоцкого… В студенческой группе заполняет листок посещаемости староста группы Маша Иванова, в райсуде выносит приговор судья М.И. Петрова, в учреждении поздравляют с юбилеем или повышением дорогую коллегу Марию Сидорову… Но словари ещё считают род этих слов мужским, как в прошлой жизни, когда староста был бородатым мужиком, выборным главой крестьянской общины, профессор Преображенский был коллегой для доктора Борменталя и т. д. То есть когда эти занятия/статусы были бесспорно мужскими.