Киару по какой-то причине расщедрился, и у меня был допуск почти по всему кораблю, и теперь я стояла в небольшом помещении, которое сама для себя окрестила смотровой площадкой, наблюдая, как удаляется планета. А вместе с ней мои соотечественники и Никита. Естественно, я так и не нашла времени выполнить просьбу Анжелины и переговорить с ним, хотя мне и самой неожиданно этого захотелось. При мысли о бывшем возлюбленном – как странно применять к нему слово «бывший», но, кажется, это действительно так, ведь жизнь уже шагнула дальше и я вместе с ней… при мысли о нём я ощущала какую-то незавершённость. Мне хотелось словно бы оправдаться, в первую очередь даже в своих собственных глазах, донести до всего мира, что не очень-то и хотелось мне уже то, что получить не удалось. Глупо.

Айрдан велел мне прийти в медотсек, как только взлетим, но я медлила, потому что отчаянно трусила, боялась услышать, что вызванная вирусом мутация прогрессирует, что, не дай Бог, мне недолго осталось, или – что бы там ни говорил киару – что я чаще и чаще начну терять себя в таких вот припадках, стану опасной и меня либо пристрелят, либо изолируют… Планета давно уже осталась позади, стремительно уменьшаясь, и смотреть уже толком было не на что, а я всё стояла.

– Мария, – вдруг произнёс кто-то рядом, и я, вздрогнув, перевела взгляд на Наарри. – А я жду Вас в медотсеке, – укоризненно добавил он.

– Да-да, иду, – закивала я с энтузиазмом, которого не испытывала. И чтобы ещё немного потянуть время спросила. – А расскажите о своей семье?

Слово «семья» или что-то очень похожее в их языке присутствовало, и это противоречие: семья есть, жены нет, меня интриговало. Идея спросить у Наарри казалась мне хорошей – вряд ли он будет дразнить меня что-то скрывая, как киару. Однако этот инопланетянин отреагировал ещё более странно. Напряжённым молчанием, и когда я повернулась взглянуть на него, увидела, что он как-то даже немного покраснел.

– Простите, Мария Романова, – наконец, выдал он возмущённо. – Но я вынужден Вам отказать!

И вид почти оскорблённый принял, словно бы я ему что-то неподобающее предложила. Раздеться там, или ещё что…

Ладно, спрошу потом у Айрдана. Он-то о своей семье, по крайней мере, о детях, вполне нормально рассказывал. И вообще, производит впечатление адекватного почти человека, в отличие от некоторых, – не удержавшись, мстительно подумала я, следуя за Наарри в медотсек. Нет, я догадываюсь, что дело, наверное, в разнице менталитетов, традиций и понятий, но мог бы и поспокойнее реагировать. А то прямо такое впечатление, что я не киару, а этого вот шуганного инопланетянина домогалась…

Наарри избегал теперь лишний раз на меня взглянуть, не то что заговорить. Вот чудной, честное слово. И даже на медкапсулу показал мне жестом. И после того, как я оттуда вылезла, тоже ничего не сказал. В итоге, хоть я ничего плохого не имела в виду и за собой, соответственно, не признавала, мне жутко захотелось извиниться, но я удержалась – лучше сначала выясню у киару, что это за цирк.

– Вы не подскажете, где сейчас киару? – всё же рискнула спросить у Наарри, получив в ответ лишь судорожное пожимание плечами. Усилием воли запретила себе обижаться, и вертеть пальцем у виска, показывая, что я думаю о таком поведении, тоже не стала.

Просто отправилась в каюту к киару, которая немало меня удивила – гостеприимно передо мной распахнулась, словно моя собственная, хотя самого Айрдана там не было. Если он не прятался в шкафу, разумеется – по шкафам я шарить не стала, а вот в ванную комнату заглянула – благо дверь была открыта. Никого.

И что же это значит? Попробовала выйти – дверь снова услужливо открылась, не в пример моему предыдущему посещению. С трудом поборола желание поэкспериментировать и попробовать войти в соседнюю каюту, не знаю, кому она принадлежит, но не входить же просто для того, чтобы убедиться, что это глобальный сбой на всём корабле, вызванный, вероятно, моей мутацией от этого их вируса, или просто какой-нибудь звёздной радиацией. Ведь не мог же киару целенаправленно открыть мне доступ в свою каюту? Не мог. Вот. Я и говорю – сбой. Но, тем не менее, ждать под дверью всё же не буду – в кресле куда комфортнее.

Хозяин каюты не заставил себя долго ждать… и ничуть не удивился моему присутствию. У него тут тоже камеры что ли?

– Мария? – вопросительный взгляд и два шага от двери ко мне. А нет, не ко мне. К шкафу. Достаёт оттуда какие-то бумажки и делает шаг теперь уже точно ко мне.

– Айрдан? – невольно отзеркалила я.

– Возьмите, – протягивает листы, – Вы можете их оставить себе.

Мои наброски… честно говоря, я уже и думать о них забыла, была уверена, что киару их сжёг. Или съел. В общем, уничтожил самым тщательным образом. Ан нет.

– Что сказал Наарри? – спросил Айрдан, когда я молча забрала у него рисунки и задумчиво на них уставилась. Всё же хорошо у меня тогда получилось. Очень похоже и как-то очень характерно. Редко когда так получается. По крайней мере, у меня.

– Ничего, – вздохнула, откладывая листы, и решила признаться сразу. – Я спросила его о семье, и он теперь со мной вообще не разговаривает.

Я пристально следила за реакцией собеседника, ибо успела уже проникнуться предполагаемой серьёзностью своего проступка, но киару не ужаснулся, он развеселился.

– Мария Романова, – сказал он, улыбаясь, – это моя вина. – И я мысленно с ним сразу же согласилась, а он продолжил. – Я должен Вам немного рассказать о наших обычаях.

Да-да, – подумала я, еле сдерживаясь, чтобы не закивать. Особенно про тот, с правами на поцелуи, пожалуйста. А то неясно, это право в одну сторону действует, или мне тоже можно? Нет-нет, ничего такого, просто я за равноправие и отсутствие расовой дискриминации.

– Мы очень трепетно относимся к информации, – сказал киару, присаживаясь почему-то не в кресло напротив, где нас разделял бы хоть небольшой но стол, а на край этого самого стола и оказываясь таким образом слишком близко. – С одной стороны, есть принцип полной информации, в соответствии с которым каждый имеет право знать то, что к нему относится и затрагивает интересы. С другой… всё, что не относится к тебе, спрашивать неприлично. Когда Вы спросили Наарри про семью – полагаю, Вами ведь двигало простое любопытство? – он воспринял это так, что Вы хотите войти в эту самую семью, ведь иначе Вам не должно быть до этого никакого дела.

– А когда я спрашивала Вас про детей, Вы решили, что я прошу меня удочерить? – буркнула я, ощущая себя на редкость по-дурацки. В семью этого странного Наарри мне абсолютно точно не хотелось, но всё равно как-то досадно, что он так рьяно против.

– Нет, – улыбнулся киару, в лучших своих традициях порождая ответом лишь больше вопросов. Хотя если отбросить романтические фантазии, то всё довольно понятно – он просто куда лучше осведомлён о различиях в нормах приличия и традициях, вот и всё.

– А про Никиту-то расскажете? – спросила, устремляя взгляд на пустующее кресло напротив. Смотреть на собеседника было слишком волнительно – мне начинало казаться, что я сейчас снова утеряю себя, в самом прямом смысле этого слова.