пингвинов. С тех пор счастлив. По крайней мере пишет, что счастлив.

— Как так пишет? — Анастасия Николаевна находилась на зыбкой грани веры и неверия.

— Тетя Настя, — сказала Татьяна. — Вас разыгрывают самым постыдным образом.

— В самом деле?

Наступила неловкая пауза.

Анастасия Николаевна горько вздохнула, ущипнула себя за уголок воротничка, и губы ее беззвучно шевелились, словно она молилась.

— Короче! — сказала Татьяна и поставила на столик чашку. — Мы пригласили вас, Андрей Сергеевич, чтобы рассказать все без утайки. Потому что только так мы можем рассчитывать на вашу поддержку. Только взаимная откровенность рождает союзников.

— Слушайте, слушайте! — воскликнул Алеша Гаврилин, словно в английском парламенте. Он не мог удержаться от склонности к подзуживанию.

Татьяна поглядела на Анастасию Николаевну.

Та кивнула и продолжила речь племянницы.

— В Швеции, — сказала она, — сохранились некие ценности. И притом значительные.

— Вы не взяли клятвы с нашего друга, — предупредил Алеша — то ли шутил, то ли в самом деле напоминал.

— Нам не нужны клятвы. Мы разбираемся в людях, — возразила Анастасия Николаевна. — И полагаем, что Андрей не побежит к нашим противникам с информацией, даже если ему за это хорошо заплатят.

Андрей встретился со взглядом старухи — взгляд был ледяным.

— Я не просился к вам и не рассчитывал на вашу откровенность, — сказал Андрей. Ему уже не нравилось быть в эпицентре сомнительных интриг. Как будто сидишь на раскаленной сковородке, а несколько едоков стараются утащить ее к себе на обед.

— Достаточно, — сказала Татьяна. Кончиком языка она облизнула четко очерченные губы, совсем как пантера, готовящаяся к прыжку. — Андрей предупрежден и будет молчать. Можно обойтись без клятв. Существуют другие способы понимания. Если вам неприятно то, что здесь происходит, вы можете встать и уйти. Никто вас не удерживает, и ничто вам не грозит.

«Ничего, — уговаривал себя Андрей. — И на сковородке можно посидеть с пользой для дела».

Он отхлебнул кофе, зная, что все смотрят на него.

— Продолжать? — спросила Анастасия Николаевна.

Андрей понял, что тактически он эту маленькую битву выиграл. Они не получили от него ни заверений в преданности, ни попытки уйти.

— Говори, тетя, — сказала Татьяна.

— Эти сокровища были отправлены в Стокгольм большевиками в восемнадцатом году.

— В тысяча девятьсот восемнадцатом году, — уточнил Алеша.

«Как же я не догадался, — подумал Андрей, — что он из их компании. Это же очевидно!»

— Тогда только что закончились переговоры с немцами, и те продвигались в глубь России. И никому не было известно, остановятся ли они или возьмут Петроград. Ведь его некому было охранять.

— В те дни, — сказала Татьяна, — революционные части были годны только на то, чтобы сражаться с контрреволюционными бандами. Немцы проходили сквозь них, как нож сквозь масло.

— Ты хорошо училась, — заметил Гаврилин.

— Я еще и много читала. Для себя, — сказала Татьяна.

— Перепуганные диктаторы думали уже о том, как унести ноги, — продолжала Анастасия Николаевна. — Они не верили в победу революции. Они кричали на каждом шагу об этой победе, они готовы были расстрелять любого, кто ставил под сомнение их власть, но сами-то ни во что не верили.

— Еще кофе? — спросила Татьяна.

— Нет, спасибо, — сказал Андрей.

Морщинистые щеки Анастасии Николаевны раскраснелись, словно их покрасили акварелью. А глаза оставались такими же голубыми и прозрачными.

— Долгие годы никто не знал об этом преступлении большевиков, — сказала Анастасия Николаевна.

— Но подозревали. Были слухи, — сказал Гаврилин. — Я сам кое-что слышал. Но ведь в архив Политбюро не попадешь.

— Этих документов не было в архиве, — сказала Татьяна. — Ни в одном архиве. Но нужные выводы можно было сделать из той секретной папки, в которой фиксировались заседания узкого состава Исполкома. Впрочем, вряд ли вам интересны технические детали.

«А сейчас терпи, даже голову не наклоняй, — уговаривал себя Андрей. — Как будто ты и слушаешь, и не слышишь».

— Вы меня слушаете? — спросила Анастасия Николаевна.

«Замечательно — она не уверена».

Андрей молча кивнул. Теперь можно кивнуть.

— И в самом деле, — продолжала Анастасия Николаевна. — Кому какое дело до документов? Но важно другое, и вы должны сейчас быть особенно внимательны. Речь идет о происхождении этих ценностей.

— Одной шкатулки, — уточнил Гаврилин.

— Когда царское семейство находилось в Тобольске, государь узнал, что предстоят обыски и изъятие всего ценного. При аресте и высылке Александра Федоровна успела взять и спрятать немало драгоценностей. Ведь неизвестно было, сколько времени придется провести семейству в ссылке и куда занесет их судьба.

Анастасия Николаевна замолчала, затем вынула из кармашка гимназического платья голубой платочек и промокнула им глаза, как будто опасалась, что слушатели увидят нечаянную слезу.

— Александра Федоровна передала ценности верным, как ей казалось, людям. Но верность проверяется в испытаниях. Священник и его свояченица, которым была доверена шкатулка, к сожалению, передали их властям предержащим, и эти шкатулки завершили свой путь в Москве.

В словах и интонации этой маленькой старушки Андрею чудилась некая Марфа Посадница, которая перед смертью на плахе обязательно должна изобличить гонителей.

— В белокаменной, — сказал Гаврилин.

— Помолчите, Алеша, — прошептала Татьяна.

— Это были ценности мирового значения, — сказала Анастасия Николаевна. — Фамильные драгоценности семьи Романовых.

— И притом нигде не учтенные, а со смертью императорского семейства и никому не ведомые, — добавила Татьяна. — Их привезли из Тобольска в Москву и сдали Свердлову. Среди тогдашних чекистов были не только стяжатели, но и мрачные идеалисты.

— Не исключено, что впоследствии смерть государя и его семейства стала следствием этого грабежа, — сказала Анастасия. — Лучше было спрятать концы в воду.

— Так можно свести к грабежу всю революцию, — возразила Татьяна.

— А я готова это сделать!

— Не надо, тетя, — сказала Татьяна. — Все куда сложнее.

— Мне лучше знать.

Татьяна была не во всем согласна с Анастасией Николаевной.

— Ах, милые дамы, — сказал Алеша Гаврилин. — Вы так эмоциональны! Лучше давайте ограничимся судьбой шкатулки. Судьба Российской империи останется за пределами нашего исследования.

Почему-то Анастасия Николаевна замолчала, а Татьяна стала предлагать мужчинам кофе: «Ну еще по чашечке, разве не замечательный кофе? Анастасия Николаевна знает старинные секреты».

Алеша с Андреем покорно выпили еще по чашечке, хотя кофе был таким крепким, что даже привыкшему к напиткам разного рода Андрею больше его пить не хотелось.

Продолжила рассказ Татьяна.

— Как теперь стало известно, — сказала она, — шкатулка с драгоценностями Романовых недолго пролежала в сейфе Свердлова — злого гения революции. Большевики отправили неучтенные и сокрытые ими даже от товарищей по партии сокровища в нейтральную Швецию, где у них были верные люди. Они были убеждены, что, если им придется бежать из России, спасаясь от народного гнева, эти деньги обеспечат им безбедное существование.

— По крайней мере до начала мировой революции в Германии, — добавил