куда ни шло… Всё-таки, мало ли, вдруг снабженцы отстанут? Гюнтер даже готов был смириться с двумя ящиками шампанского и пятью канистрами шнапса в укромном месте… Но какого чёрта в отряде делает несовершеннолетний воспитанник "Гитлерюгенда"?!

Оказывается, 16-летний мальчишка прибился к ним ещё в Польше да так тут и остался. Горевший патриотическим пылом он приехал на фронт к отцу, унтерштурмфюреру второго батальона, но успел с ним переброситься перед боем всего парой слов. Потом атака и… парнишка стал безотцовщиной. Погоревав над трупом родителя он вытер слёзы и наотрез отказался возвращаться домой, к матери и старшей сестре, согласившись лишь написать им что всё в порядке.

С тех пор Эрих Ханке так и служил вместе со взрослыми эсэсовцами. Даже приехавшая в полк мать так и не смогла уговорить его вернуться. Тот упрямо твердил что уже давно вырос и будет мстить за отца всем врагам Германии и фюрера. Начальник штаба знал о нём, но вот насчёт Папы уверенности не было, поэтому при любом приближении Зеппа Эрих тут же куда-то исчезал. А потом появлялся как ни в чём не бывало, весёлый и довольный..

Уезжая, его мать слёзно просила парней оберегать мальчишку и те пообещали сделать всё возможное для этого. Привязавшиеся к нему разведчики обучили его стрелять, водить связной мотоцикл и теперь тот сидел в своём укрытии, опасаясь что новый командир отряда выгонит и отправит Эриха домой. Прямо настоящий "сын полка", как иногда бывало у русских, по рассказам Алекса.

Тяжело вздохнув, Гюнтер распустил строй, расстегнул верхнюю пуговицу маскировочной куртки, снял фуражку и уселся на скамейку, чувствуя что растерян. Вот что с ним делать? Подростку не место в боевой части, он был в этом уверен. Но какая гарантия что тот доедет до дома и не сбежит по дороге? Да никакой! Отправлять солдата? А толку? Даже если тот довезёт его до Кюстрина, откуда Эрих был родом, то что помешает ему снова уехать на фронт? Уж точно не мать и сестра… Пожалуй, надо бы поговорить с ним лично, увидеть его, узнать какой он сам по себе… Да, так и сделает! Но позже, вечером или завтра. Сначала он должен заняться куда более приятной писаниной чем заполнение всевозможных заявок и ведомостей… Пора написать первые письма своим женщинам! Честно говоря, Гюнтер и сам чувствовал некоторую тоску по ним. Всё-таки, он тоже привязался к ним и был бы очень даже не прочь пообщаться со всеми ними, вспомнить и повторить некоторые приятные моменты..

Зайдя в дом и пройдя до своей комнаты, Гюнтер вытащил несколько чистых листов и начал писать первое письмо. Сначала, конечно, Лауре… Потом настанет очередь Евы. Затем Лотта, общее письмо Аннелизе с Катариной, ещё одно прекрасной баронессе (и не забыть сделать приписку для графини!), ну и потом уже Ханне.

Да, похоже это дело займёт у него не меньше пары часов. А ведь потом ещё надо позаниматься с личным составом, встретиться с Паулем… словом, дел опять по горло. Что ж, быстрее начнёт быстрее кончит!

Усевшись поудобнее и размяв руку Гюнтер начал писать, чувствуя как его рот расплывается в широкой улыбке. Он много что хотел бы сказать своим девочкам лично, но раз они далеко то придётся проявить своё красноречие на бумаге.

"Моя горячо любимая Лаура! Хоть прошло всего несколько дней но я уже скучаю.."

Берлин.

5 мая 1940 года.

Ева Браун.

Она сидела вместе с Гитлером и четой Геббельсов в кабинете и делала вид что участвует в разговоре но её мысли были далеко отсюда. Ощущение что чего-то не хватает преследовало её уже несколько дней. Сначала Ева не обращала внимания на это но с каждым днём чувство усиливалось. Никакое развлечение не приносило той радости что была раньше, книги, прогулки, даже покупки в магазинах лишь на короткое время оживляли её, а потом снова находила какая-то непонятная тоска, от которой хотелось убежать… Но от себя не убежишь.

– Ева! – ворвался в неё раздражённый голос Гитлера. – Ты слышишь меня?

Она спохватилась и вернулась в реальность. Оказалось, что фюрер и Геббельсы с удивлением смотрят на неё. Видимо, что-то спросили а девушка даже не услышала. Невольно покраснев, Ева в замешательстве обвела их взглядом и переспросила:

– Извините, я задумалась… Вы что-то сказали?

Гитлер возмущённо фыркнул, его щёточка усов дёрнулась:

– Вы слышали, Йозеф? Она, видите ли, задумалась! Мы тут обсуждаем важные вещи а она витает в облаках!

Геббельс огорчённо покачал головой а Магда презрительно усмехнулась. Жена Геббельса терпеть не могла Еву и часто старалась унизить её, особенно если рядом не было Гитлера. Похоже и сейчас, пользуясь его раздражением, она снова решила уколоть девушку:

– Дорогая, нельзя же так наплевательски игнорировать слова нашего любимого фюрера! Я понимаю что тебе не интересны его мысли но можно было хотя бы попытаться скрыть это и не выказывать так явно своё равнодушие! – и невинно улыбнулась.

Вот стерва! Ева почувствовала что в ней внезапно поднимается гнев против этой ухоженной гадины, которая то и дело отравляла ей жизнь. С трудом сдержавшись, она ответила ей:

– Это неправда, фрау! Просто… – девушка замялась, не зная как оправдаться. – Я думала о том как тяжело сейчас нашим солдатам в Норвегии и… на Западе. Как они тоскуют по своим семьям! А их жёны и подружки ждут своих мужчин домой..

Насупленные брови Гитлера разгладились и он сокрушённо откинулся на спинку своего кресла:

– Да-да, понимаю… Типичные женские мысли! Что ещё ожидать от Евы? Никакого понимания стратегического момента и чаяний великого германского народа! Наши солдаты завоёвывают жизненное пространство для своих детей, понимаешь? Там будут жить новые немцы! А доля наших женщин – ждать и надеяться! Верно, Магда? – обернулся он к жене Геббельса.

– Конечно, мой фюрер! – с жаром подтвердила та, украдкой от мужа очаровательно улыбнувшись Гитлеру. – Я отлично это понимаю и готова ждать своего Харальда столько сколько нужно! Уверена, что и все другие НАСТОЯЩИЕ немки тоже это понимают! – выделила она слово.

Ева только головой покачала. Она подозревала что Магда втайне завидует её близости к фюреру и совсем не прочь оказаться на её месте. Секретарши шептались что