кивнула, но мне показалось, что она невнимательно меня слушает. Она не сводила взгляда с листка бумаги. Когда она заговорила, голос ее звучал непривычно глухо.

— Пожалуйста, перед тем как ответить, подумай хорошенько, потому что это очень важно… На листке загнута часть, примерно треть. Так и было, когда ты нашел записку, или сам сложил ее потом? — Патриция досадливо показала на складку на уровне трети листа.

— Конечно, я бы не стал портить вещественное доказательство! Когда я нашел записку на столе в квартире Конрада Енсена, складка уже была, а я очутился там первым…

Неожиданно Патриция широко улыбнулась и вернула мне письмо.

— Превосходно! Одной загадкой меньше. Теперь понятно, почему Конрад Енсен подписал собственную предсмертную записку. Сложи листок аккуратно по складке и увидишь, что будет.

Я сделал, как она велела, — и сразу понял, что она имела в виду. На загнутом таким образом листке не было видно напечатанного текста. Осталась только собственноручная подпись Конрада Енсена.

— Иными словами, Конрад Енсен расписался на чистом листке, не догадываясь, что подписывает себе смертный приговор! Скорее всего, убийца заставил его расписаться под дулом пистолета. Можно только гадать, дал ли ему убийца потом прочесть текст или просто выстрелил в него, как только тот расписался. Скорее всего, последнее, ведь, увидев записку, Конрад Енсен мог поднять шум.

Вдруг я живо представил себе, как все происходило. Ужасная сцена! Конрад Енсен, испуганный, дрожащий, сидит в вытертом кресле за своим кофейным столом и расписывается на листе бумаги, а убийца приставил к его голове пистолет и нажал на спусковой крючок в тот миг, когда Енсен положил ручку… К моему раздражению, я никак не мог представить себе только одного — лица человека с пистолетом. Передо мной мелькали лица Сары Сундквист, жены сторожа, Андреаса Гюллестада, Даррела Уильямса и Лундов, но мне казалось, что никто из них не годится на роль убийцы.

Патриция вновь заговорила — чуть оптимистичнее:

— Надо признать, что убийца действовал довольно неряшливо. Если бы он сложил листок пополам, никто бы ничего не заподозрил, но лист, загнутый на треть, вызывает сомнения у любого проницательного человека. Будем надеяться, что наш в остальном крайне расчетливый убийца начал догадываться, что мы дышим ему — или ей — в затылок. Или же он — или она — наоборот, по-прежнему недооценивает нас. Как бы там ни было, это хорошая новость.

Я ничего не ответил на ее замечание о проницательном человеке. Наоборот, спросил, может ли она еще что-нибудь сказать о письме. Патриция сокрушенно покачала головой:

— Текст ничего мне не говорит, разве что… если его писал Конрад Енсен, он лучше знал грамматику родного языка, чем я думала. Тебе, конечно, следует осмотреть все пишущие машинки, которые имеются у жильцов, и сличить шрифт, хотя я буду очень удивлена, если твоя проверка к чему-то приведет. Кстати, не надейся, что наш убийца из тех, кто оставляет отпечатки пальцев по всей квартире, хотя, естественно, и это стоит проверить.

Оба ее предложения было легко осуществить в ходе обычного дознания по делу об убийстве и самоубийстве в одном и том же доме.

— Боюсь, больше ничего из письма не вытянешь. Зато пистолет довольно любопытный. Что за марка?

Я положил пистолет на стол.

— Самая обычная модель стандартного кольта фирмы «Конгсберг» под патроны сорок пятого калибра, с глушителем. Скорее всего, произведен сразу после войны. Серийный номер спилен. Оружие относительно мощное и действенное. Енсен был убит на месте выстрелом в лоб. У такого кольта магазин на семь патронов; осталось пять. Одной пулей убили Харальда Олесена, второй — Конрада Енсена.

Патриция задумчиво рассматривала пистолет.

— Количество пуль должно навести нас на нужные мысли — на что и рассчитывает убийца. Только очень чуткий жилец воспользовался бы глушителем, чтобы застрелиться. Конечно, причина может заключаться в том, что глушитель просто не стали отвинчивать после убийства Харальда Олесена. Однако мы по-прежнему не знаем, где Конрад Енсен все это время прятал пистолет.

Патриция нахмурилась и посмотрела на пистолет, но тот молчал и упрямо отказывался выдать тайну, поведать о том, чья рука произвела роковой выстрел.

— Иными словами, если… то есть когда Конрада Енсена убили, остается вопрос, почему пистолет подбросили сейчас, а не после убийства Харальда Олесена? Если бы пистолет оставили на месте преступления в тот, первый раз, сейчас даже я признала бы, что преступник покончил с собой.

Патриция перестала смотреть на пистолет так, словно хотела, чтобы он заговорил, и подняла глаза на меня.

— Пожалуйста, попроси эксперта-криминалиста проверить, совпадают ли пуля, убившая сегодня Конрада Енсена, и пуля, убившая Харальда Олесена. То есть выпущены ли обе из этого пистолета? У меня есть догадки по поводу того, почему пистолет не подбросили в квартиру Харальда Олесена, и я не успокоюсь, пока не получу подтверждения.

Я не совсем понимал ход ее мыслей. Но ее предложение подразумевало обычные следственные действия, и потому был с ней совершенно согласен.

— Я уже отправил тело Конрада Енсена на судебно-медицинскую экспертизу, но пока не получил подтверждения относительно времени смерти. Скорее всего, он умер утром.

Патриция сказала:

— Логично, но вряд ли нам это поможет. Если он умер до того, как Кристиан Лунд уехал на работу, и до того, как жена сторожа заступила на свой пост, его теоретически мог убить любой из соседей. А то, что убийце удалось выйти, вовсе не фокус: замок у него автоматический, а снаружи никого не было. Гораздо больше меня занимает другое: как ему удалось войти? Насколько я понимаю, ты осмотрел окна и дверь на предмет взлома?

Я обещал себе непременно осмотреть окна и двери в квартире Енсена, как только вернусь туда. Правда, я в самом деле не заметил никаких следов взлома, поэтому спросил Патрицию, почему она так решила.

— У нас три варианта: либо убийца — жена сторожа, либо кто-то, кому удалось раздобыть ее ключи, либо Конрад Енсен сам впустил убийцу в квартиру.

— Все варианты кажутся маловероятными, — признался я.

Патриция кивнула в знак согласия и с горечью улыбнулась:

— И все же один из них должен быть правдой. Спроси жену сторожа насчет ключей, а я пока подумаю. Скорее всего, Конрад Енсен впустил убийцу сам. Учитывая все, что ты мне рассказал, он забаррикадировался в квартире, запершись на два замка и на цепочку, поэтому войти против его воли было бы трудновато.

Я слабо возразил:

— Но это значит, что ты заранее исходишь из предположения, будто Конрада Енсена убили, в чем я еще не убежден до конца. Доводы у тебя