— Знаешь, Наташка, я, кажется, понимаю, почему ты не любишь шопинги, фитнес и прочие бабские удовольствия… — Она снова помолчала и сказала такое, чего Наташа никак не ожидала: — У меня, ты же знаешь, свой бизнес есть. Когда вы вернетесь с юга, мы пойдем с тобой к нотариусу, и я переведу на тебя часть своего дохода. Чтобы у тебя был свой счет.

— Зачем? — поразилась Наташа.

Свекровь пожала плечами:

— Прихоть такая нашла… Ну, ты же вынуждена не работать, а хочешь… Вот я и сделаю тебя своим партнером по бизнесу. И тогда попробуй мне только ходить распустехой! — тут она грозно нахмурилась и погрозила Наташе кулаком. — И не отказывайся, бесполезно!

— Но почему вдруг именно сейчас? Что происходит, вы мне можете объяснить в конце концов? — Наташа затревожилась и стала подозревать совсем уж невероятные вещи. Откупиться от нее хотят, что ли?

— Ничего не происходит, успокойся ты, — Ольга Викторовна опять улеглась на живот и закрыла глаза. — Просто я к тебе хорошо отношусь. За то, что ты приняла ребенка как своего, даже не обратила внимания, что тебе о нем не сообщили заранее. Честно тебе признаюсь: я бы на твоем месте такое устроила!.. Да что там — ушла бы мгновенно! А ты… Ты просто ангел небесный! Золото просто! Высшей пробы!

А дифирамбы-то с душком. Похоже, на самом деле свекровь презирает Наташу за то, за что вслух сейчас нахваливает…

А свекровь уже с жаром говорила о том, как Кирилл привязался к Наташе.

— Он без тебя весь измаялся! Я уже не знала, что ему говорить, как объяснять, почему ты не с ним. У него два раза был жар!

Кирилл… Интересно. Значит, откупаться от нее не хотят. Наоборот, часть прибыли — вроде взятки, что ли? Чтобы не бросила семью, что бы там ни произошло? А что, кстати, такого может произойти? Или уже… происходит? У Артура с Никой. И свекровь боится, что Наташа не вынесет измены мужа и уйдет, в чем была…

Наташа вдруг увидела себя, как она, прямо вот в этой простынке, едет в автобусе… Нет, почему едет? Бредет пешком — денег-то своих, не мужниных, у нее ни копейки… Она поймала пылко жестикулирующую руку свекрови.

— Ольга Викторовна, успокойтесь, здесь жарко, еще плохо станет… У нас странный какой-то разговор. Эти деньги мне не нужны. Они будут все равно… — она хотела сказать «чужие», но решила не обострять ситуацию, — не мной заработанные. Вы лучше поговорите с Артуром, чтобы я усыновила Кирюшу.

— А разве вы этого еще не сделали? — подняла брови свекровь.

Наташа только плечами пожала. Свекровь всегда была в курсе всего, что касается семьи сына. И уж о таких важных вещах не могла не знать.

Ольга Викторовна замерла, что-то быстро соображая. Прикидывает выгоды, хмыкнула про себя Наташа.

— Ну так это надо сделать… Вот приедете с юга… Как же я раньше не подумала!

Наташа чуть не сказала вслух: «Да потому что на меня тебе плевать тысячу раз с высоты собственного величия! Кто я такая в твоих глазах? Бесплатная прислуга „за все“… А теперь тебя так поприжало, что ты готова мне пятки лизать. Смолой какой-нибудь драгоценной благовонной их мне намазать. Чтобы приклеилась и не могла сбежать!» Но все-таки не сказала, сдержалась. Она решительно встала и пошла в предбанник.

— Ты куда? — вскинулась свекровь.

— Хватит с меня. Я уже готова.

Кое-как трясущимися руками она натянула на себя майку и джинсы и выскочила из сауны. И быстро пошла в глубину огромного сада — наугад, куда ноги понесли.

С порога сауны ее окликнула Ольга Викторовна — в одной простынке. Оживший мираж — только лицо у него другое.

— А массаж? Рая уже ждет.

— Не хочу! Я лучше погуляю, мне обдумать все надо. В одиночестве, — не останавливаясь, через плечо холодно сказала Наташа.

Свекровь боится, что первая невестка вернется на свое прежнее место. Так боится, что не умеет этого скрыть. Иначе она бы с легкостью помогла сыну скрыть любые его… шалости. А тут — заметалась, растерялась, завиляла… Деньги эти… Ну да, деньги могут купить все. Например, преданность невестки. И даже Наташина идея усыновления показалась ей продуктивной, что очень странно… Нет, не странно, если подумать. Как раз очень логично. Она вербует и покупает себе союзников и пытается обеспечить их максимальную преданность. А когда союзники объединяются наиболее прочно? Когда их интересы совпадают.

И если Кирилл будет законным сыном Наташи, она будет верным союзником его бабушки.

Да, будет! Наташу нисколько не расстроила возможная измена мужа. Что это значит? Что она не только не любит мужа, а рада бы от него избавиться? А вот сына этого мужа для нее потерять невозможно. Почему? Она так к нему привязана? Или так его жалеет?

Или дело только в том, что мы в ответе за тех, кого приручили?

Да не важно — почему. Важно, чтобы Кирюшка был с ней, а она — с ним, вот и все.

Наташа долго шла по петляющей тропинке, потом остановилась под развесистой старой яблоней и прислонилась к ее шершавому прохладному стволу.

Наверное, когда-то это был совхозный сад, и ему было много лет. Теперь он стал личной территорией усадьбы генерального директора. Вернее, его отдаленной от дома частью, ухаживать за которой у садовников, наверное, не доходили руки. А может, сад специально оставляли в одичавшем виде. Этот одичавший сад был на редкость живописным и каким-то уютным, какими никогда не бывают строгие ряды ухоженных деревьев.

Здесь было спокойно и сонно. Кто-то летал и жужжал, кто-то шуршал в высокой траве, пахло наливающимися яблоками, малиной и мятой.

Там, вокруг дома-замка, был другой мир — с высокой оградой и стражниками у ворот, с аллеей, обсаженной «экзотами», с бассейном и сауной, с альпийскими горками и плетеными креслами-качалками, в которых покоились пушистые пледы, брошенные с тщательно продуманной небрежностью. Мир Ольги Викторовны.

А здесь был мир, который принимал Наташу. Принимал и понимал. И спрятал ее сейчас от всего чужого и болезненного, что она так неосторожно впустила в свою жизнь вместе с сиреневым туманом.

И сейчас ей хотелось только одного: вычеркнуть из жизни прошедшие пятнадцать месяцев. Как на компьютере: «выделить все» и «вырезать». Вот и ей бы — вырезать. Как… злокачественное новообразование.

Наташа сидела под яблоней, закрыв глаза. Так легче было забыть, что чужой мир совсем рядом. И вдруг она почуяла запах этого чужого мира. Она открыла глаза. Перед ней стоял Артур.

— Мама сказала, что ты по этой тропинке пошла. И что хочешь со мной поговорить. — Голос вроде спокойный и вполне дружелюбный. А взгляд холодный и неуверенный.

— Я не говорила ей такого, — с досадой ответила Наташа и поднялась на ноги. — Наоборот, сказала, что хочу побыть одна.

— Да? Ну, извини, — обронил он небрежно, оглядывая все вокруг. — Здесь сроду садовники не были! Надо маме сказать…