Конечно, хотелось бы неотступно следовать установленному мной правилу: ни одного дня без убитых врагов. Но, увы, не всегда это получалось.

Во-первых, фрицы сделались много осторожнее. Они стали, как и мы, закапываться глубоко в землю. Во-вторых, противник усилил наблюдение за нейтральной полосой. По ночам фашисты часто пускали осветительные ракеты, днем вели беспокоящий пулеметный и минометный огонь. Немецкие разведывательные группы принялись действовать на этой же территории, и если обнаруживали наши засады, то разрушали их или минировали. На противопехотной мине, скрытно установленной у поваленного дуба, подорвалась 11 декабря наша снайперская пара. Так погибли Леонид Буров и другой боец моего взвода, тоже поступивший в 54-й полк из морской пехоты.

Впрочем, первая половина декабря 1941 года на передовых рубежах Севастопольского оборонительного района прошла относительно спокойно.

При хорошей погоде налеты совершала авиация, как наша, так и немецкая. Корабли Черноморского флота: крейсеры «Красный Крым» и «Красный Кавказ», лидер эсминцев «Харьков», эсминцы «Железняков», «Способный» и «Незаможник» – из дальнобойных орудий регулярно вели огонь по вражеским тылам. Мы радовались, когда над нашей головой с шелестом пролетали их снаряды калибра 180 мм и 102 мм. Бывало, советские части силой до одной-двух рот проводили разведку боем на некоторых участках фронта. Точно так же поступали и фрицы. Например, 8 декабря сильная канонада послышалась гораздо западнее позиций нашего батальона, за Камышловским железнодорожным мостом, не так давно взорванным. Это бойцы 8-й бригады морской пехоты при мощной поддержке артиллерии сначала выбили противника с занимаемых им позиций, но на следующий день, когда фрицы ввели в дело свою штурмовую авиацию и танки, отступили.

На 16 декабря у нас намечалось торжественное мероприятие.

Комдив генерал-майор Коломиец на командном пункте 54-го полка, расположенном в Камышловском овраге у деревни Камышлы, собирался вручать правительственные награды десяти отличившимся при обороне Одессы моим однополчанам. Я в тот день вернулась со снайперской вахты в лесу довольно поздно и сразу легла спать. Но лейтенант Дромин приказал мне отправиться туда, чтобы от всего личного состава второй роты поздравить награжденных. Кроме меня, там присутствовали представители и других наших подразделений, наверное, человек сорок.

Первым выступил Т.К. Коломиец. Он говорил о том, что подвиги командиров и бойцов Красной армии наша великая Родина всегда отмечает, и призвал сражаться у стен Севастополя так же храбро, как под Одессой. Вторым выступал командир полка майор Матусевич. Он заверил генерала, что «разинцы» оправдают честь, им сейчас оказанную. Третьим, как положено, взял слово военком нашего полка батальонный комиссар Мальцев. Он говорил о коммунистах и комсомольцах, показывающих пример мужества и стойкости в бою.

Затем перешли к вручению наград. Таким образом, я воочию наблюдала торжество доблестного сержанта пулеметной роты Нины Ониловой, получившей орден Красного Знамени, а когда подошла моя очередь, произнесла, обращаясь к ней, приличествующую данному случаю речь, правда, очень короткую.

День выдался ясным, солнечным, с небольшим морозом. Зимний вечер догорал быстро. Вернувшись на позиции второй роты, я села на поваленное дерево и закурила трубку[20]. Ее подарил мне Анастас Вартанов после удачного нашего набега на хутор Мекензия. Она была единственной ценной вещью, оставшейся у него после разорения дома немцами. Старинная турецкая трубка, сделанная из корня грушевого дерева и с янтарным мундштуком, действительно смотрелась необычно. Выходило, что это – тоже награда, но от простого человека.

Я легко научилась пользоваться ею: правильно набивать, не спеша раскуривать и поддерживать медленное тление сухих крошек табака в деревянной, до блеска отполированной чашке из темно-коричневого дерева. Чашка приятно согревала руку. Мундштук как будто смягчал крепость дыма и продлевал удовольствие для курильщика, что невольно располагало к размышлениям.

Раз уж сегодня товарищи командиры вспоминали сражения за Одессу, то и мои мысли вернулись к тем недавним событиям. Первые уроки в трудной и опасной школе войны прошли мы все с большой пользой для себя, повзрослели, поумнели, закалили характер, привыкли спокойно смотреть смерти в глаза и умело обманывать ее. Без таких навыков нет настоящего солдата.

Нам ли с Ниной Ониловой меряться числом уничтоженных врагов? В штабе 25-й стрелковой дивизии ей насчитали 500 фашистов, отправленных на тот свет. У меня к середине декабря 1941 года было чуть больше двухсот. Но самое главное – они перестали воевать, топтать нашу землю, убивать наших соотечественников. Может быть, их внезапная гибель вразумила других захватчиков, пришедших сюда в надежде на легкую и быструю добычу…

– Впервые вижу девушку с трубкой, – раздался за моей спиной приятный баритон.

Я оглянулась. К поваленному дереву подходил младший лейтенант. Где-то я его уже видела. Не в 54-м полку, но, вполне вероятно, в 287-м или в 31-м, тоже состоявших в нашей дивизии и воевавших в Одессе. Это был рослый, стройный, широкоплечий человек с голубыми глазами и темно-русыми волосами, лет тридцати пяти от роду. Он сел на поваленное дерево рядом со мной, достал из кармана шинели портсигар и открыл его. Там лежали папиросы «Казбек» из офицерского пайка. Младший лейтенант предложил их мне. Поколебавшись, я взяла одну. Он тоже взял папиросу, затем щелкнул зажигалкой. Мы закурили.

– Чем заправляете трубку? – спросил офицер.

– Махоркой, – ответила я.

– А не крепко?

– Крепко. Но я привыкла.

– Забавно, – продолжал он. – Красивые девушки обыкновенно не курят трубок.

– Значит, я – некрасивая и необыкновенная.

– Про то, что вы – необыкновенная, знает весь пятьдесят четвертый полк, Людмила Михайловна, – уважительно произнес он, поглядывая на меня. – Но вопрос о женской красоте достаточно сложен. Каким быть нашему идеалу, диктует время, мода, обычай. Например, я считаю, что вы – красивая…

При этом нашем первом разговоре он вел себя сдержанно, вежливо, деликатно. Сразу представился: Киценко Алексей Аркадьевич из города Донецка, призван в армию в июне 1941 года, воевал в рядах 287-го полка, имея средне-техническое образование (техник-электрик), был сержантом, затем старшим сержантом, а офицером стал недавно, 30 ноября сего года, окончив ускоренные курсы среднего командного состава при штабе Приморской армии. Причина его знакомства со мной была очень проста. Киценко назначили командиром нашей второй роты, и теперь он обходил ее боевые порядки, дабы познакомиться с личным составом и изучить оборонительные сооружения, которые предстояло защищать.

Говорил Алексей Аркадьевич складно, грамматически правильно и даже остроумно. Свое повествование он закончил смешным рассказом о выпускных экзаменах на офицерских курсах. Его приятель при сборке пистолета «ТТ» так разволновался, что потерял какую-то деталь. Пистолет он собрал, но тот более не разбирался и не стрелял. После длительных консультаций комиссия вынесла вердикт, что экзамен сдан: знание личного оружия налицо, а дальнейшее – уже не в ее компетенции.