Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да, слава Богу! Адские чары положительно ополчились на нас, и мы воочию убедились, насколько прав был Гамлет, говоря Горацию, что на свете много такого, о чём мудрецы даже не догадываются, — весело ответил маркиз, целуя жену.
— Надо будет щедро наградить нашего помощника, славного Гассана, — заметила Кира. — Затем я решила продать имение. Моей ноги здесь больше не будет, и я горю желанием поскорее выбраться отсюда. У меня каждый нерв дрожит при воспоминании об этой страшной ночи.
— Я понимаю тебя, дорогая, и вполне разделяю твоё намерение продать злополучное имение, что легко сделать. С особым удовольствием могу сообщить приятное известие, что наш сосед желает приобрести всё поместье и даёт хорошую цену. Мне вчера докладывали об этом управляющий.
— Пожалуйста, не упуская случая и кончай дело скорее. А половину вырученных денег я жертвую на сооружение храма в память покойного Алексея. Я вспомнила, что у него было намерение выстроить здесь церковь, ввиду того, что наша сельская обветшала.
Маркиз вполне одобрил намерение жены, и оба они, счастливые и радостные, вышли в столовую, где их ждал Гассан.
Молодой черкес сказал, что намерен уехать вечером ввиду того, что он нужен учителю, приказавшему вернуться, как только он справит дело. Горячо поблагодарив его, маркиз поднёс ему кошелёк с сотней золотых, а Кира — роскошный серебряный с чернью пояс и золотые часы с его вензелем. Кроме того, маркиз поручал ему передать благодарность Шепсу за помощь и уведомить, что они с женой приедут лично выразить ему признательность.
Страшная ночь оставила, однако, видимые следы. Старик управляющий и прислуга доложили господам, что буря наделала много бед в парке, но, по странной случайности, исключительно вокруг надгробной часовни.
— Там внутри, всё исковеркано, и на полу стоят лужи воды, смывшей, должно быть, краску, потому что столетний дуб, росший позади часовни, вырван с корнем. В него ударила молния и сорвала часть коры, а на обнажившихся частях видно, словно вырезанное, изображение головы кошки.
Маркиз заинтересовался и пошёл посмотреть этот странный отпечаток, но Кира наотрез отказалась идти с ним.
— За этот год я уже довольно насмотрелась всяких дьявольских страстей и разных необыкновенных приключений, а потому ничего больше не желаю видеть, — решительно заявила она.
— Просто сказочно! — говорил потом, смеясь маркиз. — На дереве сфотографирована, словно настоящая, голова кошки с взъерошенными усами. Должно быть, это портрет Малейнен, последнее воплощение. Да и кровавые лужи явственно видны. Я всё осмотрел, но ничего не тронул. Бог весть, какая чертовщина скрывается подо всем этим! Теперь я уже не столь силён, но искренне жалею, что Гассан уехал, не видав этого.
Молодые супруги принялись с лихорадочностью поспешностью за продажу имения и скоро окончили дело, а Кира внесла сто семьдесят пять тысяч для постройки церкви и на вечное поминание души Алексея Аркадьевича.
Несколько дней спустя маркиз с женой окончательно уехали в Петербург. Ни одной ночи больше не желали они проводить в соседстве с Басаргиным.
Вернувшись в столицу, молодая чета сперва отдохнула, а затем принялась за устройство дел, ввиду предстоящего длинного путешествия. Они решили, прежде всего, провести несколько месяцев в родовом замке, в Бретони, чтобы спокойно насладиться завоёванным, наконец, счастьем и спокойствием, а зиму рассчитывали прожить в Париже.
Чтобы быть совершенно свободными и окончательно заняться своим состоянием, маркиз вышел даже в отставку. Но перед отъездом они решили съездить на Кавказ повидать Шепсу.
— Это наш благодетель и, притом, настоящий маг. Я хочу непременно лично с ним познакомиться, — сказал маркиз.
С иными, чем в первый раз, чувствами ехала теперь Кира во Владикавказ. С неё точно гора свалилась: она была свободна и невыразимо счастлива.
Тот же старик горец провожал её с мужем в аул, где жил Шепсу. Маг и Гассан встретил их радостно.
Шепсу был обрадован и польщён их горячей благодарностью и признательно принял многие ценные подарки, которые они ему поднесли.
После обеда, когда они сидели перед его саклей, разговаривая о страшной пережитой драме, жертвой которой была Кира. Шепсу заметил:
— Люди — всё равно что неразумные дети. Они воображают, что если глаз их чего не видит, так и нет ничего невидимого. А ведь целый, полный страшных тайн мир скрывается в окружающей их атмосфере, столь прозрачной и чистой на вид! Они содрогнулись бы, если б увидели, как в вооружённых исполинскими силами, которые кишат, потому что невидимый мир несравненно населённее видимого. Все эти астральные массы копошатся, как в муравейнике, и присасываются к живым, пытаясь создать связь, которая дала бы им возможность стать видимыми и наслаждаться при посредстве живого людского тела теми страстями, удовлетворить которые они уже не могут.
Невежественный род людской не знает, насколько надо быть осторожным в своих делах, словах и даже мыслях. Зачастую, люди сами призывают к себе этих невидимых врагов, которые затем и губят.
Всякое проклятие, всякий призыв шайтана создаёт связь между человеком и одним из духов зла, которые только и сторожат мгновение, когда в сердцах призовут их. Такой призыв отражается в воздухе в виде особого таинственного позывного знака; в следствие же возбуждения человека да при подобном знаке дух зла, словно сквозь щель проникает в свою жертву и прилипает к ней.
Позвать шайтана — легко; но чтобы одолеть и изгнать его надо много знания и силы.
Маркиз задумчиво слушал его речь.
— Я понимаю истину ваших слов, Шепсу, — сказал он, наконец, — и, по совести, могу вам сказать, что полученный мною страшный урок не пропал даром. Я перестал быть неверующим и атеистом; я убеждён, что моя встреча с таким могущественным и учёным человеком, как вы, предсказана мне судьбой для моего окончательного просвещения…
Шепсу вдумчиво поглядела на него и добродушно улыбнулся.
— А вам хочется, понятно, использовать нашу встречу, чтобы заглянуть в этот невидимый мир, над которым я имею некоторую власть?
Маркиз покраснел.
— Вы читает мои мысли, Шепсу, что впрочем, вполне естественно для такого необыкновенного человека, как вы…
Он на минуту приостановился.
— Хотя я не желал увидеть что-либо очень страшное.
Шепсу утвердительно кивнул головой.
— Я покажу Вам в эту ночь дух Басаргина, освободившегося, наконец, и очищенного. Это и ему доставит радость, потому что и он желает видеть и проститься с той, которая была его женой. Страшно не будет, не бойтесь. А теперь идете спать и отдыхайте, пока я Вас не разбужу.
После полуночи Шепсу, маркиз с женой и Гассан занялись приготовлением к вызыванию, гораздо более простым, чем в первый раз.
Покурив ладаном, Шепсу зажёг на базальтовом камне травы с приятелем запахом и, став над пропастью, начертил в воздухе каббалистические знаки, а затем запел протяжную, благозвучную песню. Спустя некоторое время на тёмной синеве неба стали проясняться светящиеся контуры громадных сводчатых врат, над которыми сиял крест, и широкий луч света лёг мостом над бездной.