– Может, миллион чистыми.

– Вы не сказали «американских долларов».

– Потому что он заработал миллион батов, – ответила Даенг, как будто было очевидно, что Бен играл в низшей лиге.

– Вы что-нибудь знаете о том, что случилось с деньгами?

– Для него это были большие деньги. Но, знаете, реально это было не так уж много. С деньгами всегда что-то случается. Они уходят на банковские счета, в карманы других людей…

– Вы еще кому-нибудь говорили об этом?

Даенг покачала головой и вытерла глаза. Если она все это рассказала Пратту, то полковник утаил это от него. Кальвино достаточно хорошо знал Пратта, чтобы понять, что тот выложил бы все карты. Это были новые сведения.

– Почему вы сейчас мне об этом говорите?

– Я подумала, что вы друг Бена. – Она произнесла это с таким невинным и убежденным видом – голос ее даже слегка задрожал от обиды, – что Винсент невольно почувствовал уважение к настоящему профессионализму.

– Иногда я говорю безумные вещи. Разумеется, Бен был моим другом.

Даенг пожала плечами, откинулась на спинку дивана и посмотрела в потолок.

– Он мертв. Поэтому все равно, кто знает об этом.

– А кто-нибудь еще об этом знал? – спросил Кальвино, доставая блокнот из кармана.

Она тихо застонала, качая головой, и снова заплакала. Он прочел ей имена членов инвестиционного клуба.

– Хоть одно из этих имен о чем-то вам говорит? Может, один из них знал, что Бен сорвал куш?

– Зачем ему было им говорить? – спросила Даенг.

На это у Кальвино не было ответа. Миллион батов равнялся примерно сорока тысячам долларов. Винсент вспомнил героин, который Вичай оставил в доме духов: он стоил гораздо дороже. Мог ли вложивший деньги фаранг из Бангкока убить Бена за жалкие сорок тысяч долларов?

Токсикоман, вроде Лека, мог бы прикончить Бена за двадцать восемь долларов, подумал он. Двенадцать инвесторов отдали Хоудли деньги. На мгновение Кальвино показалось, что Пратт, возможно, заключил выгодное пари. Бен продал акции на пике стоимости и выкупил обратно, когда цена упала ниже всякого предела, а потом сказал: «Простите, ребята, у нас проблема». Потом продал их во второй раз и прикарманил прибыль. Вручил своим инвесторам отчет на бумаге, который показывал, что им ничего не положено. Все получили по одному бату. Он закончил, умыл руки и остался чист. Только кто-то узнал, что Бен обманул своих друзей. Подобно двенадцати негритятам, они собрались вместе, отстегнули по два с половиной бакса в общий котел и организовали убийство Бена. Интересная история, подумал Кальвино. Вот только одна загвоздка: зачем команда киллеров возле квартиры Бена пыталась убить его, Винсента, и позже, в «Африканской Королеве», почему катои пытался довести дело до конца? Фаранги-инвесторы, даже разгневанные, погоревшие, не могли устроить все так, чтобы тело Бунмы с шариковой ручкой в глазу нашли напоровшимся на гвоздь в Клонг Той.

Кальвино подождал, пока служанка перестала суетиться над Даенг. Она налила им еще чаю, и Даенг успокоилась. Тем временем девушка из Исана шаркающей походкой прошла по комнате с открытой бутылкой «Джонни Уокера», марки «Черный лейбл», на полусогнутых подползла к ним и налила пару бокалов.

– Мне не помешает выпить, – сказала Даенг. – А я терпеть не могу пить одна. – Ее улыбка продавщицы исчезла. Под этой маской обнаружилась женщина, которую Кальвино начал оценивать по достоинству: она могла привлечь Бена, да и любого мужчину тоже.

– Вы знаете, через какого брокера он действовал? – спросил Кальвино.

Она подала ему хрустальный бокал.

– Филип Ламонт. Они вместе ходили в школу.

Винсент отпил из бокала, видя свое растрепанное изображение в сотнях граней.

– Это Ламонт прозвал Бена «Червем».

Даенг улыбнулась и кивнула. «Вот оно что! – подумал Кальвино. – А Бен прозвал его «Дебилом»». Иногда они похожи на детей.

– У Бена был любимый гуру? – спросил он, возвращаясь к теме оккультизма. – Или для него все гуру были одинаковы? – Отпил скотч из бокала, отмахнувшись от непристойного предложения испортить чистую золотую жидкость льдом.

Даенг подошла к храмовой маске и провела пальцами по большим, улыбающимся губам.

– Есть одна старая женщина, живет в доме на реке. К ней можно добраться только на лодке. Бену она нравилась. Она очень искусна и стоит потраченного времени. Среди ее клиентов есть генералы, политики, дипломаты. Я познакомила с ней Бена.

– Я уловил мысль. Это люди, которые имеют младших жен.

Она улыбнулась.

– Вы умны. И мне нравится, как вы пьете свой скотч. Значит, вы договорились о знакомстве с ней.

– Мы ездили к ней вместе первые два или три раза.

– Но Бен продолжал ездить, а вам надоело, и вы бросили.

– Нечто вроде того.

В Таиланде, где многие женщины работают на рисовых полях, на заводах или стройплощадках, некоторым удается вырваться из этого цикла: они получают возможность продавать богатым людям свои тела, антиквариат или гороскопы.

– Она была его советчицей.

– Вы начали ревновать?

– С чего это я стала бы ревновать к Лин? Бен не принадлежит мне. Кроме того, она очень стара.

– О чем он спрашивал эту Лин?

– О людях, – ответила Даенг, глядя прямо на Кальвино. – О жизни.

– О фондовой бирже, – прибавил он.

Она кивнула:

– Это естественно. Все об этом спрашивают.

Ее заявление совпадало с общим принципом работы Таиландской фондовой биржи. Это было место, где большинство инвесторов делали ставки на основании астрологических отчетов, а маленькая группа посвященных обменивалась секретной информацией. Забавно, но инсайдеры все время оказывались лучше астрологов.

Даенг записала полное имя Лин и ее адрес. Когда Винсент шел к выходу, она крикнула ему вслед:

– Приходите в любое время, мистер Кальвино!

Он обернулся и посмотрел на нее.

– Возможно, я еще приду.

– В следующий раз полегче с «Олд Спайс», – улыбнулась Даенг.

Ветер бросил прядь волос на ее лицо, и на мгновение она стала похожей на игривого ребенка.

Кико сидела одна, слабо сжав длинные, конусообразные пальцы перед собой на белой льняной скатерти. Она выглядела хрупкой и печальной. Ее глаза были полузакрыты. Она дышала медленно и неглубоко, как человек в состоянии измененного сознания. Этому Кико еще в детстве научил отец. Он применял технику медитации для борьбы с постоянно мучившими его головными болями. В этом была некоторая ирония. Специальностью ее отца были гены-модификаторы интеллекта. Он провел оригинальное исследование гамма-аминомасляных нейротрансмиттеров и разбогател на коммерческих разработках своего открытия. Он всю жизнь пытался найти эффективный способ усилить обмен информацией между правым и левым полушарием мозга – именно тогда появляются очаги креативности, – но не нашел химических веществ, которые превосходят вещества самого мозга, вырабатывающиеся в состоянии медитации.