Она поднялась, чтобы выплеснуть остывший кофе, к которому так и не притронулась. Я тоже встала, выбросила смятую до непотребного состояния маску и заколебалась. Пора бы и честь знать, к тому же устала я зверски, но неутоленное любопытство к утру меня обглодает до чистых косточек. Поэтому, когда она кивнула, жестом приглашая за собой в комнату, пошла. И все на тот же многострадальный диван уселась. Снова на некотором удалении от хозяйки.

- А разрешили создавать семьи с людьми, потому что возникла опасность близкородственного скрещивания?

- Нет, потому что молодость и романтика, и наши часто влюблялись в обычных людей. А чем запретнее плод, тем он желаннее. В конце концов, мудрые в верхах плюнули на это дело, сказали, чтобы разбирались сами, но языками не мели и сохраняли в секрете наше происхождение. Я уже говорила, в браке с людьми и дети в девяноста процентах рождаются совершенно обычными, так что особых проблем с этим не возникает.

Я сидела, сжав в руках декоративную подушку, и думала-думала-думала… Напряженно, но совершенно без толка. Чувствуя, что у меня сейчас банально сорвет крышечку от обилия информации, я решила перейти на более безопасную тему.

- Что теперь будет с тобой?

Алеся, занятая крайне интеллектуальным занятием по пересчитыванию браслетов на левой руке, отвлеклась и приподняла брови:

- В смысле?

- Антон же сказал, что ты подставилась.

- А, это… Ну, поработаю немного в клубе, постараюсь узнать, кто и как ставил эту ерунду на игрока. Думаю, если присмотреться, там не на нём одном чары. Снять так, чтобы не выдать себя, я не сумею, но и другие ведьмы видят во мне только вампира, так что вряд ли насторожатся. – Она перестала звенеть браслетами и подняла на меня очень серьезные и даже чуть строгие глаза. – Но мне придется съехать домой и за тобой присматривать больше не смогу. Поэтому очень тебя прошу, будь осторожна. Я бы вообще предложила, чтобы ты пока переехала к родственникам, но не согласишься ведь?

- А если за мной опять придут, а дома ещё и родители? – О том, чтобы вернуться в родные пенаты, уже думала. И отмела эту идею, как несостоятельную. Конечно же мне было и есть страшно, но одно дело, когда боишься только за себя, и совсем другое, когда из-за твоих проблем пострадать могут ещё и близкие.

- Понимаю. На работу в понедельник пойдешь?

- Страшно, но пойду. Если буду сидеть в четырех стенах, накручу себя до такого состояния, что хоть с балкона прыгай…

- Дурного не думай и не говори, - Алеся поднялась и прошла к комоду, выдвинула верхний ящик и чем-то там зашуршала. – Я тебе сейчас кое-что дам, носи так, чтобы касалось голой кожи. К браслетам ты, я так понимаю, равнодушна?

- Мне вообще любые украшения на руках мешают, - я вытянула шею, пытаясь рассмотреть, что она там делает.

- Я так и поняла. - Соседка вернулась с длинной цепочкой, свисающей с тонких пальцев. Темно-коричневая с мелкими золотистыми крапинками бусина на её конце медленно покачивалась в такт шагов. Ряд точно таких же плотно обнимал правое запястье Алеси. – Надевай.

Почему-то у меня не возникло возражений. Замок расстегивать не пришлось, длина позволяла протянуть через голову. Бусина сверкнула в свете лампы и, будто живая, скользнула под футболку, щекотнув теплым гладким боком ложбинку груди.

- Спасибо. Что это такое?

- Некоторые минералы усиливают чары, некоторые их гасят. Этот из вторых. Полностью не закроет, даже если повесить бусы в три ряда, но даст пару минут посопротивляться. Правда, в твоем случае я не уверена насчет времени, но лучше так, чем ничего. Постоянно не носи, часов шесть-семь в день, не больше, пока на работе. Я не знаю, как конкретно этот амулет подействует на обычного человека, может, будет притуплять внимание, а может, вообще ничего, но лучше не рисковать. Если почувствуешь, что греется, постарайся уйти в безопасное место, но так, чтобы не загнать себя в угол, и сразу звони мне или Антону. Если начнет жечь, ори «Пожар!» или «Насилуют!», да что угодно, лишь бы привлечь внимание. Пусть лучше окружающие решат, что ты сбрендила, зато никто не рискнет борзо, на глазах у толпы, тебя уводить.

Я зябко передернула плечами, тут же прислушиваясь к себе – не жжет ли? Но бусина была почти неощутима.

- Можешь показать?

Алеся кивнула и потянулась, чтобы взять меня за руку. Пальцы у неё были холодными настолько, что меня аж передернуло.

Сначала ничего не происходило, потом на груди в районе лифчика разлилось приятное тепло, а сама бусина будто начала чуть пульсировать. В своих же эмоциях я ничего не ощутила, потому вскинула на соседку глаза:

- Да, чувствую. А что конкретно ты делаешь?

- Пытаюсь тебя успокоить.

Я ещё раз прислушалась к себе и призналась:

- Получается не очень.

Она только усмехнулась и убрала пальцы. Тепло постепенно истаяло, и амулет снова стал обычной побрякушкой. Часы показывали далеко за полночь, и я почувствовала, что сейчас просто позорно отрублюсь на чужом диване. Да ещё и в квартире вампирши. Кстати, пока не забыла:

- А тебе совсем-совсем не нужна кровь?

- Только если получу тяжелую травму, но это и обычному человеку в таком случае не повредит. Или если разом выплесну весомую часть своего резерва.

- И часто такое бывает?

- За все время три раза. - Не то, чтобы меня это прям полностью успокоило, но определенный душевный подъем я ощутила. – Антон у нас чистых, почти аристократических кровей, ему приходится это делать регулярно.

Мне тут же вспомнились некоторые приемы его успокаивания нервничающих девушек, и щекам стало ощутимо теплее. И ещё я почувствовала странное неприятие в отношении Алеси, которая сидела рядом и внимательно на меня смотрела. Даже явная усталость в виде кругов под глазами и заострившихся скул не делала её менее красивой. Ууу, ведьма!

Не знаю, почему, но, пристально следя за её реакцией, брякнула:

- Я целовалась с твоим мужем!

Первый раз за все время знакомства она выглядела настолько ошарашенной. Длилось это всего пару секунд, но все же.

- Так он мне уже давно не муж. – Алеся, немного помявшись, пересела поближе, чуть помолчала, потом легонько ткнула локтем в бок. – Понравилось хоть?

- Да…

- Ну, и слава Богу.

Странно, но никакие потусторонние сущности мне не снились. То ли разговор с соседкой произвел благостное впечатление, и нервы сами собой успокоились, то ли после вчерашних открытий им, этим нервам, было уже пофиг на все. Но проснулась я вовремя, чему немало способствовал сопящий в ухо недовольный пес, который вчера ждал меня на диване. Внимательно осмотрел, разве что дыхнуть не потребовал и только после этого ушел на свою лежанку. Иногда у меня возникают здравые сомнения, кто чей питомец.

Ехать к Антону на работу я не то, чтобы трусила… Скорее, накручивала себя, вгоняя в смущение. Вот чего, спрашивается, целоваться полез?! Именно об этом я размышляла, мысленно страдая, пока выгуливала Бульку. Тот тоже страдал, потому что гулять по снегу не любил, и я почувствовала хоть небольшое, но моральное удовлетворение – ничто так не успокаивает, как понимание, что не одной тебе хреново.