— Скольким можешь заморозить колени и плечи? Делай!

Я успела завалить четверых, прежде чем последние двое поняли, что дело неладно, сорвались с места и с топотом промчались по коридору к лестнице. Аскани попробовал броситься к окну — и снова его не пустил щит.

— Там же Прибой! Он в дальнем деннике! Он погибнет!

— Соображай! Конюшня каменная, а ты летишь в ловушку! — рыкнул Росс. — Не помогаешь, так хоть не мешай!

Бредли, уже одетый, застыл с мечом в руках возле двери. Проснувшаяся Тин села на кровати — глаза внимательные, но молчит. Понимает.

— Под окном было ещё трое. Не знаю кто. Я их заморозил, — сообщил через минуту Аскани ледяным голосом.

— Отлично! — отозвался Росс. — Щит я оставлю, а сам слетаю к конюшне. Вы отсюда ни ногой! — обвел нас всех внимательным взглядом, дожидаясь ответных кивков. Сейчас он был сам на себя не похож — никакой мантии или солидности — плечистый мужчина в белой широкой рубахе, заправленной в серые штаны. Тёмные волосы растрепаны, брови насуплены, серые глаза блестят.

Подошел к окну, будто и не почувствовав щита, распахнул створку и выпал наружу. Аскани, стиснув кулаки, уставился вслед. Я подошла и встала рядом. Потом взяла его за руку, сжала ладонь:

«Все будет хорошо».

«Я не могу его потерять, не могу…»

«Не потеряешь…»

Мы застыли, ожидая вестей от Росса.

Минута, другая… и наконец:

«Горело сено — я потушил. Конюшня полна дыма, но все лошади целы. По ходу дела ещё троих бандитов уложил…»

— Ну, вот и всё! — выдохнула я с облегченьем.

Росс появился только через полчаса.

— Их был целый отряд, почти двадцать человек. Мы захватили десятерых. Сейчас восьмерых сторожат люди Митрона, а двоих я уже отправил в Ларран. Интересные вещи они рассказали. Задачей было убить тебя, Аскани. За трактиром следили. И сработать должна была одна из двух приманок. Твои слабости им известны — это привязанность к Тим, которую хотели отловить, если получится, и любовь к Прибою. Тим подкараулить не удалось — она весь день из номера носу не высовывала. А вот ты чуть не попался, кинувшись спасать жеребца. Вылетел бы в коридор — тебя бы расстреляли из арбалетов в упор. И последнее. Один из двух нанимателей — здоровенный детина со светлой гривой волос и русой бородой. Хотя, может, это ничего и не значит…

Росс с неудовольствием оглядел себя — белоснежная рубашка превратилась в нечто серо-полосатое — и закончил: — Сейчас ложимся спать. С утра я сам помогу леди Тирнари сторговать дом, найти повозку и сопровождающих, а мы не позже обеда выезжаем к Китовому Килю. Хватит, погуляли. Тим, можешь сделать мне таз воды?

Утром я проспала всё на свете. Смутно чувствовала, как Тин чмокнула меня в щеку и сказала, что скоро вернется. Потом Ас пытался меня простимулировать встать к завтраку. Даже куриную ногу под нос подсовывал — я не купилась. Вчера я трижды, если не больше, исчерпывала резерв до дна и устала так, что впору было провалиться в спячку до весны. Ас вздохнул и отстал.

После завтрака Росс ушел вместе с Тин. А Бредли с Аскани устроили тренировку прямо в соседней комнате. Не знаю, кто жил внизу, но у них, видно, были крепкие нервы и тугие уши — потому что от топота и грохота, который устроили эти двое, и мертвый бы проснулся. Но снизу никто так и не прибежал… Я попыталась сунуть голову под подушку, а потом решила, что всё же пора вставать.

Захлопнула при помощи драконьей магии дверь в комнату, где продолжали колошматить друг друга Ас и Борин, умылась, надела свежую рубашку. Ну что — ищу что-то пожевать или поработаю с магией? Вздохнув, выбрала второе. Шонами становятся так!

Еще через час, когда я в очередной раз размотала резерв до нуля, вернулись лорд Йарби и Тин. Всё, что хотели, они сделали. Дом за хорошую цену в двадцать пять золотых переходил в собственность короны, конкретно — отряда горных егерей. Повозка с припасами на зиму и частью егерского имущества будет ждать Тин через час. Егеря проводят её сначала до дома, а потом, разгрузившись, помогут собрать вещи, выкопать растения и на том же тарантасе отправят в Китовый Киль. По расчетам выходило, что это всё займет примерно неделю.

Как только Тин уедет, мы тоже тронемся. Лорд Йарби считал, что в пути, под его присмотром, нам ничего не грозит. Связываться с сильным магом рискнет только другой сильный маг или же сумасшедший. Так что послезавтра к вечеру мы окажемся в «Нарвале».

Я почувствовала, что улыбаюсь — хорошо возвращаться домой.

Если бы коровье стадо не перегородило нам дорогу, я бы её не заметила. Обычное дело — телята подросли, а лето идет к концу, вот их и гонят на убой. А вместе с ними ту скотину, которая стала старой или ненужной в хозяйстве. Немного рановато, но так всех же в лучшие сроки не продашь. И фуража не напасешься. Крестьянский быт не терпит сентиментальности, только лорд может позволить себе роскошь кормить одряхлевшего любимого пса или коня до самой смерти.

Одна шедшая с коровами лошадь была старой — с проваленной спиной, опухшими бабками, отвисшей волосатой губой, запавшими глазами. Даже не старая, а древняя. Заезженная скотина, пережившая свой век. Жаль, но что тут поделаешь? А вот вторая, гнедая, даже скорее буланая, с белым носком на правой задней, старой не казалась. Худущая, с торчащими ребрами и следами кнута на боках и крупе, она сильно хромала, буквально приволакивая переднюю ногу. На шее — обрывок веревки. А голова… несмотря на глубокие впадины над глазами и падавшую на лоб спутанную гриву, в ней видна была порода — длинная щучья морда, маленькие изящные уши, широко расставленные глаза, чуткий абрис ноздрей. Как эта чистокровка попала в идущее на бойню крестьянское стадо? Покалечилась? Или, судя по следам кнута, безнадежно норовистая и дурноезжая?

Пока думала, один из идущих за стадом подпасков решил поторопить хромоногую кобылу:

— Но-о! Пшла, тварь! Недолго тебе осталось!

Свистнул кнут. Но вместо того, чтобы прибавить шагу, буланая, развернувшись на задних ногах, неловко кинулась на парня, заложив уши и оскалив зубы. Похоже, знала, что терять больше нечего. Тот резво отскочил и обидно заржал:

— Сейчас ты у меня получишь! Ишь, опять сбежать собралась!

Кобыла, раздувая ноздри, мотнула головой с прижатыми ушами и, набычившись, прыгая на трех ногах, пошла на пастуха. Тот прищурился, примерился, замахнулся хлыстом… Сейчас подсечет здоровую переднюю ногу, поняла я. Ей не устоять. И почему-то стало нестерпимо жалко эту лошадь, боровшуюся за последнее, что осталось у нее в жизни — гордость.

— Стоять! — Аскани опередил меня. — Кто старший?

Парень замер, так и не щелкнув хлыстом, оглянулся на нас… и зря. Кобыла, воспользовавшись заминкой, вытянула в последнем рывке шею, вцепилась мучителю в плечо, резко дернула и, как собака, замотала в воздухе оторванным рукавом ватника.