После нескольких недель «заточения» вновь оказаться на улице и вдохнуть полной грудью жаркий летний воздух оказалось весьма приятно. Лена зажмурилась, опираясь на костыли, и замерла на мгновение:

– Надо же, я никогда раньше не замечала, как важно каждый день оказываться на улице.

– Ну да – зачахла без паров бензина и запаха раскаленного асфальта, – фыркнул Паровозников, открывая дверку машины. – Иди уже садись, а то мы так за полдня не доберемся, ехать-то далеко.

Клиника располагалась за городом, на самой окраине небольшого поселка, в сосновом лесочке. Три двухэтажных корпуса, окруженные забором с пропускным пунктом, перед которым уже скопилась небольшая вереница машин. Охранник сверялся со списком и нажимал кнопку шлагбаума, впуская посетителей. Взял в руки Ленин паспорт, долго изучал список, водя по нему пальцем, потом внимательно посмотрел на нее.

– Вам нужно проехать на парковку, это справа от пропускного пункта, и пройти в первый корпус к главному врачу.

– Почему к главному врачу? – не поняла Лена. – Я еду к Дарье Жильцовой.

– Вот главный врач вам и поможет, – уклонился охранник, нажимая кнопку. – Его кабинет на первом этаже, вторая дверь налево по коридору. Проезжайте, не задерживайте.

– Ничего не понимаю, – пробормотала Лена, убирая паспорт в сумку. – Тебе не кажется, что это как-то странно?

– Кажется, – кивнул Паровозников. – С нами он разговаривал дольше, чем с остальными, там какая-то пометка стояла напротив твоей фамилии – бумага тонкая, и галочку маркером видно хорошо. Но пойдем, побеседуем. Может, ей хуже стало и посещения отменили.

– Вот только не это…

Отступившее было неприятное предчувствие нахлынуло с новой силой, Лена уже знала, что ничего хорошего в кабинете главного врача их не ждет. С Жильцовой явно что-то произошло.

От парковки до корпуса пришлось довольно долго идти пешком, и Лена едва справилась с этим маршрутом – она не ходила на костылях дальше, чем от кухни до комнаты в своей небольшой квартире, и такое большое расстояние оказалось ей не по силам. Войдя в корпус, она в изнеможении опустилась на скамью и едва не выронила костыли:

– Подожди, Андрюша, я отдышусь…

– Может, воды тебе принести?

– Нет, не надо, я сейчас…

– Говорил я тебе: не геройствуй, так нет же – тебе непременно нужно влезть туда, где тебя не ждали! – заворчал Паровозников, оглядывая коридор. – Похоже, это здание административное, решеток нет на окнах.

– Их и в остальных корпусах нет, если ты не заметил. Это ведь не психбольница, а клиника неврозов, сюда люди поступают с нервными расстройствами.

– Странно, что после сердечного приступа Жильцову сюда поместили. Вроде как положен кардиосанаторий, отца твоего после инфаркта в такой направляли, помнишь?

– Она говорила, что главный врач – друг семьи какой-то ее подруги, может, по знакомству взял.

– Ох, не люблю я, когда нарисовываются в деле вот такие связи… эти знакомые знакомых, друзья семей, одноклассники троюродных деверей…

– Не бывает троюродных деверей.

– Ты поняла же, о чем я. Здесь в воздухе просто носится сладкий запах подставы.

– Больно нюх у тебя обостренный.

– Я ж опер. Все, отдохнула? Идем, осталось метров пять.

Лена со страдальческим выражением на лице снова взялась за костыли и встала:

– Ты изверг, Паровозников.

– Заметь: это была твоя идея приехать сюда.

– Я же не знала, что придется совершать пешие переходы на длинные дистанции.

– Все, хватит стенать, мы пришли.

Андрей постучал в дверь с табличкой «Главный врач», и из кабинета донесся раскатистый бас:

– Входите.

Пропустив перед собой Лену на костылях, Андрей тоже вошел и скромно замер у двери. Лена оказалась перед столом, за которым едва помещался в кресле тучный пожилой мужчина с черной бородой и лысиной, на которой бликовали солнечные лучи, пробивавшиеся через персиковые шторы окна.

– Чем могу служить? – с любопытством оглядывая странных гостей, поинтересовался главный врач.

– Моя фамилия Крошина. Я приехала навестить вашу пациентку Жильцову Дарью Юрьевну, но на проходной мне сказали, что сперва я должна зайти к вам.

– А, да-да, – немного изменившись в лице, сказал бородач. – Располагайтесь на диванчике, вам там будет удобнее.

Лена опустилась на мягкий кожаный диван, и врач, с трудом выбравшись из кресла, присоединился к ней.

– Молодой человек тоже может устроиться удобнее, – указав Андрею на кресло в нише между книжными шкафами, предложил он.

– Объясните же, в чем дело, – нетерпеливо попросила Лена, и бородач вздохнул:

– Для начала позвольте представиться. Я, так сказать, главный врач этого заведения, зовут меня Лев Михайлович.

– Очень приятно. Елена Денисовна. А это Андрей Александрович Паровозников, старший оперуполномоченный уголовного розыска, – машинально представила Андрея Лена и прикусила язык, но было уже поздно: лицо врача побледнело, в глазах мелькнул испуг. – В чем дело, Лев Михайлович, что-то не так?

– Погодите. – Бородач полез в карман белоснежного халата, вынул платок и вытер испарину. – Как уголовного розыска, почему? Разве родственники заявили в полицию?

– О чем? – Ладони у Лены стали холодными и влажными, в висках застучало.

– О том, что Дарья Юрьевна…

– Да не тяните волынку, доктор! – вмешался Андрей, тоже как-то сразу подобравшийся. – Что произошло?

– Она исчезла, – срывающимся голосом проговорил врач.

– Прекрасное начало беседы, – автоматически заметила Лена. – Когда, при каких обстоятельствах? Какие меры приняты?

– Погодите, а разве вы не в курсе?

– Сейчас вы мне расскажете, и буду в курсе. Только поскорее, пожалуйста.

– Но я думал, что… что она сообщила, я ведь позвонил сразу…

– Так, доктор! – негромко, но внушительно заговорил Андрей, вставая из кресла и приближаясь к дивану. – Возьмите себя в руки и начните с самого начала. Когда исчезла Жильцова?

– Четыре дня назад.

– Четыре дня? – Лена прикинула, что Жильцова пропала из клиники практически сразу после того, как позвонила ей. – И каковы были ваши действия?

– Я сразу позвонил, я ее предупредил!

– Кому позвонили?

– Сольке! Сольке позвонил и сказал, что ее подруга пропала!

– Погодите, – вмешалась Лена. – Солька – это кто?

– Соледад Матюшкина. Это она попросила принять ее подругу сюда после попытки суицида.

– Вы ничего не путаете?