— После ваших заявлений, Артур Викторович, я не смогу завершить курс. Пошлите вместо меня Юрмина или Офитова. Я же...

— Завершай начатое. У меня нет лишних рук на базе.

— Старший лейтенант Беглов, — не сдавался Колчин. Он стоял перед начальником курса с пылающими щеками и сжатыми в кулак пальцами. Как нашкодивший ученик перед завучем. Горько жалел о том, что пришел к начальнику курса. С другой стороны, выяснил для себя «всю правду о себе и своей профессии».

— Беглов не пойдет, — ответил Паникян.

— Прикажите ему.

— Фактически не имею права. У нас с ним джентльменские соглашения: я нахожу ему замену, а он проваливает к чертовой матери.

— Это вы нашли ему замену?

— Тульчинского?

— Да.

Паникян еле заметно покивал:

— Можно и так сказать. Я нашел.

В обращении Паникяна Олег уловил издевку:

— Можете идти, капитан Колчин.

Олег вышел из штаба «униженный и оскорбленный». Было обидно за себя, за свою профессию, оплеванную начальником курса. Выходит, весь тяжкий труд псу под хвост? Ничего, успокаивал себя Олег, это лишь частное мнение, субъективные выкладки. Если развернуть и без того развернутое выступление начальника военно-морской базы, то место психолога — в санчасти, по соседству с кабинетом врача. "Семейный подряд! — выругался Олег. — Прав, прав Володя Тульчинский: «К чертовой матери!!!»

Почувствовал себя никчемным человеком. И словно оправдался: «Но разве я не помог хотя бы одному человеку?» И горько усмехнулся: «Помог. На бытовом уровне». И эти размышления Колчина укладывались в резкую фразу начбазы: «Мухи отдельно, котлеты отдельно».

У Колчина было много положительных качеств. Одно из них — быстро отходить, забывать обиды, точнее, не обращать на них внимания. Люди частенько не задумываются над своими словами, поддаются эмоциям, сиюминутному порыву. Это как головная боль: когда не обращаешь на нее внимания, она, надув губы, уходит.

Однако правды в словах Паникяна было предостаточно. И над этим стоило подумать. Не на досуге — досуга как такового нет, — а в полевом лагере.

Олег зашел в санчасть и позвонил в гостиницу. Попросил к телефону Арутюнова, чтобы предупредить журналиста о том, что их встреча откладывается минимум на неделю. Будет ли он ждать — этой сейчас Олега не интересовало. Его дело, ставшее как бы личным, также отодвинулось в сроках.

Ответ администратора обескуражил, а с другой стороны, принес облегчение: журналист «выписался» вчера вечером.

* * *

«Вот это уже серьезно», — думал Серьга, принимая от мичмана Юрмина снайперскую винтовку. Не «винторез», который еще называют снайперским комплексом (оружие — специальный патрон «СП-5» «снайперский») и который предназначен для бесшумной и беспламенной стрельбы на дальность до 400 метров. Сейчас Василий Серегин держал в руках «настоящую» снайперскую винтовку, которыми вооружены «ашники» и «вэшники» (группа антитеррора «Альфа» и «Вымпел»): английскую «L96» модели «AWS» — Arctic Warfare Suppressed под патрон 7,62 НАТО.

— Ты держишь в руках не уникальную, конечно, но одну из лучших в мире снайперских винтовок, — просветил курсанта инструктор. — Ее конструкция позволяет использовать винтовку при температуре до минус сорока градусов. Оборудована глушителем, дозвуковыми боеприпасами и прицелом переменной — от трех до двенадцати, — уточнил он, — кратности. Точность «авээски» такова, что на дистанции больше полукилометра серия из пяти выстрелов укладывается в круг менее пятидесяти миллиметров в диаметре — спичечный коробок! Гарантированная эффективная дальность — восемьсот метров, чуешь?

— Тяжелая! — широко улыбнулся Серьга, еще не веря своему «счастью». Как не предполагал, что в центре спецподготовки имеются такие образцы стоимостью под десятку «зелени». Он довольно точно определил, что «авээска» вместе с сошками, оптикой и патронами вытягивает за семь кило. — Мне теперь ординарец положен, — пошутил он.

— Оруженосец, — поправил его инструктор, сдерживая улыбку. — На Санчо Панса можешь не надеяться.

— Не боитесь, что я сбегу с ней?

— Из тренировочного лагеря?... Вот я боюсь, что ты первым начнешь помощь запрашивать. В лагере есть несколько хороших мест для тренировки... — продолжал Юрмин.

Вообще расположение «Дельты» было идеальным, с точки зрения подготовки «универсальных солдат». Тут и море, и болота, и степь рядом, и пески. Погода чаще всего непредсказуемая, может неожиданно пролиться дождь, задуть ветер, неся то тучи пыли, то дополнительную влагу с Каспия.

— Тебе обо всем расскажет и покажет ваш «классный руководитель» — капитан Колчин. — Юрмин вздохнул: то ли с сожалением, что не сможет лично показать класс снайперу, то ли с облегчением, что его миновала участь неделю торчать в полевых условиях, кормить комаров и проклинать все на свете. — Пошли, покажу тебе азы: разборка, сборка, нюансы разные...

Серьга вспомнил о товарищах, с любовью поглаживая длинный ствол винтовки.

— А остальные что получат?

— Насчет всех не знаю, но твоего близкого друга Землю ждет автоматно-гранатометный комплекс. Он его так любит!...

* * *

ИЗ ДНЕВНИКА АЛЕКСЕЯ БЕРЕЖНОГО

Гады! Они лазили в мою тумбочку и прочитали мой дневник! Ладно бы там ребята из нашего седьмого экипажа. Нет — из «тройки». Дитмар, который гнил с головы (у него любой безобидный порез гноится), светился от счастья. Он дал отмашку, и третья лодка, выстроившись в шеренгу, радостно продекламировала:

"Я в спеццентре «Дельта»! Я Земля — Воздух — Море! Я — Вездеход!"

Бараны!

А Дитмар похлопал меня по плечу и предложил поменять мой позывной на «Луноход». Ну что ответить такому кретину? Здорово! — говорю. Ты молодец. Бинты смени, мудила, весь гноем пропах.

И вообще Дитмар — болтун, каких свет не видывал. Мюнхгаузен, короче. Не успел бросить якорь в «Дельте», как начал заливать, что его девчонка — фотомодель. Я у него спрашиваю: где она снималась? В каком журнале? Он — индустриальная тайна. Я ему говорю: в милиции твоя фотомодель снималась: сначала в фас, потом в профиль. И в журнале отметили. Вот и вся твоя уголовная индустрия.

В «Дельте», конечно, слабаков по рукопашному нет, а Дитмар вообразил себя асом. Он раздул свои широкие, как у зулуса, ноздри и поднял кулаки: «Слабо?» И, не дожидаясь моего согласия (я бы еще подумал как следует, драться с ним или нет), попер на меня. Он хотел уделать меня сильными размашистыми ударами сбоку. Но я-то отступал! Крюки хороши на противоходе, а вдогонку — нет. Вдогонку лучше быстрого прямого ничего не придумаешь. И я отрывался от напора Дитмара за счет быстрого шага назад. И уже приметил, что соперник прет на меня с большим наклоном. Да, видно, каспийские язвы — не главные недостатки поволжского немца. Но останавливаться было нельзя — сразу нахватаешь мощных ударов. Поэтому я сделал больше: резко сблизился с немцем. Я двинул его коленом в солнечное сплетение, схватил поперек туловища и бросил через себя с прогибом. И уже на полу — вроде как нечаянно — съездил ему локтем по тыкве. Я изначально не хотел крови, поэтому поступил вполне по-вегетариански.