Он говорил так забавно, что Элизабет от души рассмеялась. А Мельхиор продолжал:

— Кроме того, меня бы не прозвали Мельхиор или Млекиор, если бы я не любил молоко. И моего собрата не стали бы называть Сахарин, если бы он не питал пристрастие к сладкому, я готов петь и плясать от радости. И таким бываю в каждый рождественский Сочельник — так я рад рождению Иисуса.

— В путь, — проговорил пастух Навин и ударил посохом о камень. — В Вифлеем! В Вифлеем!

Но Мельхиор снова заговорил:

— Сначала мы с вами должны поздороваться с рождественским гномом. Он живет здесь, внизу.

И они устремились по отвесным скалам к Средиземному морю. На ходу Элизабет сказала:

— Неужели мы и вправду пойдем здороваться с рождественским гномом?

Эфириил показал рукой на город, который примыкал к склону горы. Вдали сверкала гладь Средиземного моря.

— Время — триста двадцать второй год. Город называется Миры, апостол Павел останавливался здесь по пути в Рим, куда отправился, чтобы рассказать об Иисусе в столице Римской империи. И здесь в мирах он основал христианский приход.

— Но я не понимаю, какое это имеет отношение к рождественскому гному, или Санта-Клаусу?

Ангел продолжал рассказывать:

— Через два столетия после посещения города Миры апостолом Павлом здесь родился мальчик по имени Николаус. Его родители были христиане, и мальчик этот, став взрослым, сделался епископом города Миры. Здесь же в городе жила девушка, которая была очень бедной, так как ее отец лишился всего имущества. Девушка хотела выйти замуж, но денег на приданое у нее не было. Епископ Николаус всей душой хотел помочь несчастной девушке, но знал, что семья ее очень гордая и не примет денег.

— Тогда ему надо было просто положить какую-то сумму на счет отца девушки, — предложила Элизабет.

— Да, но ведь тогда не было банков. Правда, Николаус сделал нечто похожее: он пробрался ночью к дому, где жила девушка, и под бросил ей в открытое окно мешочек с золотыми монетами. Теперь молодая девушка имела возможность выйти замуж.

— Значит, этот Николаус был очень добрый.

— Конечно, но он не остановился на этом поступке. Ему так понравилось бросать подарки в окна людям, что он стал делать это очень часто. После его смерти о нем ходило множество легенд. Позднее его стали называть Святой Николаус или Санкт-Николаус. По-английски его имя стало звучать как Санта-Клаус, а у нас в Норвегии — Юлиниссен, или рождественский гном... потому что слово «Ниссен» — это сокращенное Николаус, от него же происходят имена Нильс и Клаус.

— А носил ли Санкт-Николаус красную одежду, были ли у него длинная белая борода и шапочка-колпачок, которую носят рождественские гномы?

— Погоди, сейчас увидишь, — сказал ангел Эфириил.

Солнце еще не взошло. Они остановились перед низким зданием церкви в Мирах.

Тут же церковная дверь отворилась, и оттуда вышел человек с длинной белой бородой, в красном плаще и красной островерхой шапке. На шее у него висел большой серебряный крест с красным драгоценным камнем. Он очень напоминал рождественского гнома, но Эфириил шепнул Элизабет на ухо, что на его часах 325 год от Рождества Христова и что этот человек одет в обычное епископское одеяние. Позднее красную сутану заменили на темную.

— Это епископ Николаус, — прошептал ангел.

Элизабет задумалась.

— А название города Миры имеет какое-то отношение к мирре{ Мирра — ароматическая смола.}?

По лицу ангела пробежала лукавая улыбка.

— Пожалуй, можно считать и так, ведь мирра была одним из трех даров, принесенных волхвами Иисусу. И с тех пор привычка делать подарки на Рождество укоренилась именно потому, что волхвы принесли дары новорожденному Иисусу, и потому, что Николаус очень любил делать подарки.

Под мышкой епископ Николаус держал три разные шкатулки. Решительным шагом он направился к трем священным царям и с низким поклоном протянул каждому по шкатулке. В шкатулке Каспара оказались сверкающие золотые монеты. В шкатулке Бальтасара лежали благовония, а шкатулка, полученная Мельхиором, была наполнена миррой.

— Мы направляемся в Вифлеем, — объявил Каспар.

Епископ засмеялся так, что борода его затряслась.

— Ха-ха-ха, но тогда вам следует взять кое-какие гостинцы для младенца, который лежит там в яслях. Они вам совершенно необходимы. Не правда ли? Ха-ха-ха!

Поскольку перед Элизабет находился самый настоящий Санта-Клаус, она тут же подбежала к нему и потрогала рукой его красное одеяние. Тогда епископ Николаус наклонился и взял Элизабет на руки. А она попыталась дернуть его за бороду, чтобы убедиться, что она настоящая, и так оно и было.

— Почему ты такой добрый? — спросила Элизабет.

— Ха-ха-ха, — вновь залился смехом человек, одетый в красное. — Чем больше мы отдаем другим, тем богаче становимся сами, и, напротив, чем меньше мы отдаем другим, тем беднее становимся сами. Так или иначе, в этом тайна радости дарителя. И в этом же секрет бедности.

Ангел Умораил захлопал в ладоши:

— Хорошо сказано, епископ!

А епископ Николаус продолжал:

— Всякий, кто собирает сокровища на земле, в один прекрасный день окажется нищим. Тот же, кто отдал все, что имел, никогда не будет бедным. К тому же у таких людей всегда радостно на душе. Ха-ха-ха! Потому что самое большое счастье на земле — это одаривать других.

— Может, оно и так, — сказала Элизабет. — Но прежде, чем одаривать, надо, чтобы у тебя было что давать.

При этих ее словах епископ так расхохотался, что все его тело заходило ходуном. Элизабет чувствовала себя как при морской качке, ведь она все еще сидела у него на руках.

— Совсем не обязательно, — проговорил епископ, когда наконец смех отпустил его и он вновь обрел дар речи. — Чтобы ощутить радость дарителя, совсем не обязательно что-то иметь. Твоим даром другому может быть просто улыбка или что-либо, сделанное своими руками.

И с этими словами он опустил Элизабет на мозаичные камни перед церковным порогом. Навин ударил посохом о землю:

— В Вифлеем! В Вифлеем!

И, удаляясь, они еще долго слышали раскатистый смех епископа, стоящего перед церковью: «Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!»

Мама подняла глаза от листочка и тоже принялась смеяться. Ее смех заразил Иоакима, а тут уж и папа не смог сдержаться и присоединился к ним. Так они и сидели все вместе, вздрагивая от смеха.

Наконец мама сказала: