Никто из нас не оказал сопротивления — все послушно отдали мобильники. Я тоже не стала обострять обстановку — это явно не был «подходящий момент», которого я так ждала. Подчеркнуто аккуратно я положила телефон на протянутую ладонь, и Малыш исполнил для меня пантомиму — надул щеки и издал звук лопающегося шарика.

Старики уселись в кресла под елочкой. Голиаф снял пальто и повесил его на спинку кресла, а Давид не стал раздеваться. Я обратила внимание, что Голиаф одет в чистый и отглаженный, но далеко не новый костюм. По ширине брюк и лацканов я отнесла бы его к середине семидесятых годов прошлого века. Закрытое ателье, индивидуальный пошив. Отличного качества ткань, сносу нет. К сожалению, того же нельзя было сказать о хозяине — Голиаф занимал далеко не весь объем пиджака. А вот брюки были тесноваты в талии.

Малыш Жанно подошел и отдал Давиду пакет с нашими телефонами. Тот оценивающе встряхнул и улыбнулся, демонстрируя скверные зубные протезы:

— О, какой мешок! Пусть он побудет у меня, не возражаете? Ну вот, теперь я Санта-Клаус! Джингл беллс, джингл беллс…

Я думала только об одном: хоть бы дети не пришли в дом! Время приближалось к двенадцати. Что, если близнецам станет скучно и они решат проверить, почему это я не иду в бункер, как обещала?!

Вообще-то у нас есть шанс на спасение. Козырь, о котором эти кошмарные Санта-Клаусы даже не подозревают.

Маша успела вызвать «Скорую помощь» для Альберта.

А «Скорая» — это водитель, врач и, возможно, еще санитар или фельдшер. И у них есть средство связи.

Я заметила, что Давид поглядывает на меня насмешливыми черными глазками:

— Чего вы ждете, милая? Ваша машина с красным крестом не приедет. Мы позвонили и отменили вызов. Ну, не расстраивайтесь так!

Я не смогла сдержать ругательство и тем самым доставила обоим старикам живейшую радость.

Один из охранников — курчавый темноволосый Кабошон — вышел и спустя пару минут вернулся, волоча за собой Василия. Учитель отчаянно извивался и напрасно пытался вырваться из могучей руки. Кабошон держал пленника на отлете и явно насмехался над его безуспешными попытками. Наконец Вася извернулся и, к моему глубокому изумлению, укусил держащую его руку. Кабошон заорал и выпустил пленника. Вася отлетел к окну и попытался выпрыгнуть, забыв о стекле, но Малыш Жанно подставил ему подножку, а в следующую секунду въехал прикладом по зубам. Катерина ахнула. Макар закрыл глаза. Василий в глубокой отключке повалился на ковер.

— Ну, никак не хотите по-хорошему, — грустно проговорил Давид. — Что за люди?!

— А у вас тут мило, — светским тоном сообщил Голиаф. — Тихо так. Настоящий загородный рай. Береговой понимал толк в комфорте. В таком доме можно прожить до счастливой старости и встретить смерть без сожаления… Что с ним, впрочем, и случилось. Насчет сожалений точно не скажу, не успел спросить…

— Да, он всегда любил красивые вещи, наш Володенька… И красивых женщин. Судя по тому, милая, как вы выглядите, ваша покойная матушка была на редкость красивой женщиной, — обратился Давид к Катерине.

— Не Мадлен, конечно, но тоже очень хороша, — подтвердил Голиаф.

Наемники не обращали внимания на разговор, но зато внимательно приглядывали за нами.

— Господа, а вы дверью случайно не ошиблись? — Я решила вступить в разговор. Мне не понравилось их внимание к Катерине. Сейчас скажут своим овчаркам «фас»…

— Дверью? — приподнял брови Давид, отчего его лоб собрался гармошкой.

— Ну да. Вы же все время говорите про какого-то Володю Берегового. А хозяина этого дома звали Иваном Константиновичем Гольцовым. Вы уверены, что пришли куда надо?

Старики переглянулись.

— Милая моя, у нас было достаточно времени, чтобы подготовить этот момент. Тридцать лет, долгих лет. Мы знаем что делаем. Мы пришли восстановить справедливость, вот и все, — за двоих ответил Давид.

Голиаф мрачно кивнул и сказал:

— Раньше он был Владимиром Константиновичем Береговым. А потом сменил имя и стал, видите ли, Иваном! Ну, а затем наш хитрец женился и взял фамилию жены. Думал, это нас остановит!

— Согласись, он порядком нас запутал, — признал Давид. — Мы ведь искали Берегового…

— Да, ловок был покойник, — кивнул Голиаф. — Столько лет ему удавалось ускользать от нас!

— В Тарасов закопался, сука! — грустно проговорил Давид. — В глухую провинцию. Россия, конечно, не Союз, но достаточно велика, чтобы спрятаться. Нам понадобилось много времени, чтобы добраться до этого городишки…

— А как вы все-таки нашли его? — полюбопытствовала я.

— Тянете время, барышня? — приподнял лохматую бровь Голиаф. — Напрасно. Нам торопиться некуда, мы ведь нашли то, что искали. Могу и рассказать…

— Через ювелира, да?

На лице старика отразилось такое разочарование, будто я поломала ему весь кайф.

— Через ювелира, — кивнул Голиаф. — Он долго не хотел говорить, откуда у него такие регулярные поставки неограненных алмазов… Но все-таки рассказал. В конце концов, все рассказывают.

Малыш Жанно снова надул щеки и издал звук, какой испускает воздушный шарик, когда из него выпускают воздух.

— Умная барышня, да? — кивнул на меня Давид.

— Судя по тому, что мы узнали, еще и опасная. Ею мы займемся потом. А пока…

Голиаф повернулся к Кате. Та выпрямилась и стиснула подлокотники кресла.

— Постойте, вы еще не рассказали, что вам сделал покойный Береговой! — быстро проговорила я. — За что вы его убили?

Старики обменялись быстрыми взглядами. Давид едва заметно кивнул, и Голиаф заговорил:

— В середине семидесятых шестеро молодых людей, советских служащих посольства СССР в Мозамбике, стали обладателями крупной партии алмазов. Все вы уже знаете эту историю, так что не делайте вид, будто для вас это новость. Пропустим подробности. Переходим сразу к главному. Один из этих людей, которые поклялись хранить общую тайну и поровну разделить сокровище, выдал своих товарищей. В Союзе как раз происходили перемены, и впервые за много лет появилась возможность вывезти ценности и легализовать их… И тут он нанес удар. Это был восемьдесят шестой год. В Мозамбике — гражданская война между ФРЕЛИМО и РЕЛАМО…

— Довольно истории! — оборвал его Давид. — Молодым людям это неинтересно. Суть в том, что Володька донес на нас не нашему начальству и даже не стукнул в КГБ, на службе у которого мы все в той или иной степени состояли. Нет, этот гад выдал нас повстанцам. Пятерых посвященных в тайну похитили и увезли в лагерь на севере страны, а Береговой преспокойно уехал в Союз.

— Самым ужасным было то, — спокойно проговорил Голиаф, — что он отдал этим обезьянам часть алмазов. И у тех разыгрался аппетит, они хотели еще. Не буду рассказывать вам о последующих шести годах. Я и своему психиатру не все рассказал…