– Да ладно, нашел редкость! Тоже мне заморский овощ!

– А что, не заморский? Не из Царьграда ли нам его завезли?

– Э-э-э… – Иван не нашелся, что ответить, поскольку никогда не интересовался судьбой обычной в прошлой жизни закуски, и решил зайти с другого конца. – Да у меня во рту маковой росинки с утра не было, все по твоим делам бегаю… – Вновь увидев непреклонное выражение на лице собеседника, он решил кардинально сменить тему разговора и озвучил свои претензии до конца: – Так что насчет проволоки? Мы же зимой хотели пустить ее на кольчуги!

– Нет у нас мастеров, которые умеют такие доспехи ваять. – Трофим поправил светец, досадливо поморщился и разъяснил мотивы своего решения: – Да и ведали бы они, как такую работу выполнить, так все равно почти все в разъездах. Ты сам должен смекать, что Николай даже при наличии помощников будет ставить мастерские в окрестностях острогов целое лето.

– Так из неволи же привели почти полусотню человек!

– Их еще откормить надо было да выучить… А если учесть, что рукастых из них едва пара десятков наберется, то можно было понять настроение твоего дружка, когда он Фросе сказал, что до первого снега с ней не увидится. У той чуть ли не слезы на глазах появились от таких слов, она тогда еще на сносях была…

Иван вновь бросил взгляд на накрытый стол, отмечая его самые привлекательные уголки, которыми стоило заняться в первую очередь, однако решил все-таки не перебивать аппетит и дождаться званных им гостей.

– И куда ты эту проволоку деть хочешь, Трофим? Зачем забирал с торга?

– Зачем забирал? Это все из-за тебя и Антипа твоего… Что так удивленно смотришь? Это же ты ему своими домыслами голову забил! Он весь конец зимы в лесу провел, за соболиным гоном наблюдая, а по весне приволок несколько десятков детенышей, так что ему нужны клетки для их содержания! Прутья же должны быть железные, а то дерево подросшим соболятам на один укус…

– Зверушек в неволе решил разводить? – недоуменно вскинул брови Иван. – Кажется мне, что не выгорит у него такой пушной промысел.

– Про этакую добычу мягкой рухляди речи пока нет… Это же ты ему рассказал, что у латинян люди почти не моются, так?

– Да, так и есть. В отличие от прежних ромейцев Европа теперь смердит подобно дикому зверю, а дальше будет только хуже. И я говорю не о том, что нечистоты выливают прямо на улицы городов, а то и на головы прохожих – в конце концов, можно переселиться в деревню, где с этим легче. Я имею в виду именно тот факт, что люди не моются, и часть вины лежит, что самое интересное, на церкви. Как же, смыть святую воду, к которой прикоснулся при крещении! Да еще и бани все закрыли, придя к власти! А уж сколько дровишки стоят для простого люда, чтобы воду подогреть… Земли же все поделены, и почти каждый лес кому-нибудь да принадлежит!

– Как же они живут?

– Очень просто! Теперь у них считается, будто все болезни от чистоты, а один их король даже помер через эту веру, то ли от блох, то ли от гнойников на теле… А уж бабы! Бабы их вместо того, чтобы в баню сходить, всякой дрянью для отбития запаха прыскаются и носят с собой эти… блохоловки! Мажут какую-нибудь коробчонку изнутри медом, чтобы всякие мелкие твари с их тел в нее перебирались и прилипали, а потом с гордостью носят ее на себе. Кладбища насекомых, а не женщины! И учти, я тебе ничуть не приукрашиваю! Могу еще рассказать слухи, что волосы они осветляют собачьей мочой, а чесноком мажут волосы, чтобы не заводились вши.

– Хватит, пожалуй, и этого достаточно!.. Так вот, Антип говорит, что соболь легко приручается. Также люди болтают, что с человека эти самые мелкие твари сразу на него перескакивают, а уж на себе блох сия проныра мастер ловить!

– Подтвердить не могу, но очень похоже на правду!

– В любом случае, я не раз в Переяславле слышал, что у латинян бабы любят разных пушных зверьков с собой таскать. А народу у них прорва, так что всякую живность они у себя почти всю повывели. Леса еще есть, а вот зверья почти не осталось, разве что блохи, кха… Смекаешь, к чему речь веду?

– Еще бы, золотое дно он нашел, наверное, даже с добычей пушнины не сравнить!

– Это ты загнул… Но цену за ручного соболя дают, как за полный доспех!

– Ну, Антип, голова два уха, молодец! Если еще начнет самостоятельно разводить этих зверушек, отбирая из них самых ласковых и спокойных, то такой товар с руками отрывать будут… Он, кстати, сам это дело вести намерен или с общиной поделится?

– С общиной, без нас ему этот товар нужным людишкам не продать.

– Слушай, а соболя мы в округе не изведем, отнимая у него детенышей? И так это редкий зверь в наших лесах, он тайгу любит на Востоке!

– Если первый помет изъять, то соболиха сразу второй заводит.

– Угу, все равно жалко, красивый зверек! Может быть, ограничим его добычу, а? А то тоже останемся с блохами…

– На Руси не останемся!

– Ты уверен? Ах да… – усмехнулся Иван. – Если уничтожить всю живность в округе, то можно вновь куда-нибудь переселиться, так все обычно и делают! Что нам стоит начать все заново?

– Кха… – Воевода крякнул, прикинув, во что выльется переход на новое место, и пошел на уступки: – Добывать только для своих нужд? Ныне уже можно на такое пойти, тем более в этих местах зверь и не водился особо. Однако сразу запретить не обещаю, охотнички обидятся, а им даже мелкая монета в хозяйстве пока ой как нужна!

– Если объяснить придумку Антипа, а выгода будет в несколько раз больше, то и недовольных будет немного. У кого-то даже может получиться на шкурки зверьков выращивать. А проволоку для клеток можно им совсем по дешевке выделять… – обрадовался полусотник и спохватился, неожиданно вспомнив про того, кто был зачинателем непростого волочильного дела. – Кстати, как дела у Николая продвигаются?

– Пока тяжко! Мыслимое ли дело, за лето надо поставить три пилорамы, пять мастерских по обжигу плинфы да возвести пару домниц! И это только у черемисов! Я пока не касаюсь плотин и разных задумок в Вольном и у мерян. Наобещали с три короба, а исполнять приходится нашим мастеровым!

– Тю! А местные на что? – Иван развел руками, пытаясь таким жестом показать, что проблема не стоит выеденного яйца. – Договаривались же, что мы лишь следим за ходом работ, а наемная сила за ними!

– Можно подумать, что им есть дело до наших с кугузом договоренностей! – посетовал Трофим, исподлобья посмотрев на своего полусотника. – Это же не низовья, где у Лаймыра родич на родиче сидит и где только и ждут, когда мы начнем свои промыслы ставить. Рядом с острогами на каждый свой чих десяток доводов привести надо! Иной раз заходят наши вои в такую весь о десяти дворах и не знают, с чего начать! Кажется, что местным людишкам просто плевать на свою жизнь: живут, как им прадеды завещали, и не стремятся что-то изменить! Даже наши ножи и посуда из железа погоды не делают: начинают чуть шевелиться и тут же бросают это пагубное дело, как только мы уходим восвояси. А посещаем эти селения не мы, заметь, а их же соплеменники, которые им все толково объясняют.