на ладони. Слежу за каждым его движением, как растирает жидкость, образуя пену. И тянет руки к моим волосам. Зарывается в промокшие локоны, толкает ближе к стенке, чтобы вода не смывала сразу всё.

— Что ты творишь?

— У тебя листья и земля в волосах. Надо спасать.

Его пальцы так умело массируют голову, зарываются полностью. Я теряю концентрацию, не понимаю, что нужно делать. Просто разрываюсь в ощущениях, когда ногти царапают шею.

Упираюсь лопатками в холодный материал, стараюсь не думать, что наши обнаженные тела соприкасаются.

— Кир, хватит. Ты не имел никакого права входить так. Между нами ничего не будет. Это не смешно уже давно.

Ловлю ладонями его запястья, стараюсь оттянуть от себя. Но Кирилл не поддаётся. Так и стоим — его пальцы в моих волосах, мои руки на его руках. И лица близко-близко.

По его телу сползают капельки, очерчивая мышцы. Ну как в офисном клерке может скрываться такая мощь? Плотные канаты, скрывающиеся под загорелой кожей. Тугие, коренастые. Такие только трогать и трогать.

А я, будто опьяненная духотой и мужским запахом, трогаю. Скольжу пальцами по предплечью, очерчивая ниточки вен. Кирилл едва вздрагивает, когда задеваю локтевой сгиб. Обвожу особо яркое синее пятнышко, где бьётся его кровь. И иду дальше.

Завожу ладонь чуть назад, сжимаю трицепсы. Вывожу каждый изгиб его мышц, изучаю. И сама себе не могу объяснить — зачем мне это. Почему не могу оторваться от его кожи, касаюсь и касаюсь.

— Знаешь, — Кирилл улыбается, позволяя мне продолжать это безумие. — У меня и лопатки ничего такие. Можешь потрогать.

— Что?

Хлопаю влажными ресницами, прихожу в себя. И пусть мужчина не гора, но спина у него широкая, и чтобы дотянуться до лопаток, мне придётся вплотную прижаться.

— Мудак!

Хочу отвесить пощёчину, делаю замах, но Кирилл перехватывает ладонь. У него пальцы мыльные от шампуня, скользят, но держат крепко. Свободной рукой хочу вцепиться в его волосы и оттянуть, как привыкла с братом.

Но трюк не получается. Мужчина улыбается, сжимая мои руки над головой. В нём силы для спортсмена, а не директора. Легко сжимает одной ладонью, пока другая опускается на моё лицо.

— Пусти!

— Ты исследовала моё тело, теперь я хочу.

— Перехочешь!

— Лиз, — его голосу звучит настолько серьёзно, что я перестаю вырываться. — Я хоть раз сделал тебе больно или плохо? Утром, кажется, тебе всё понравилось. Я только потрогаю, ничего больше.

Шепчет, срываясь на хрип. Касается губами моего уха, скул, подбородка. И касается, каждой клеточки тела. Обводит грудь, на грани приличий, ласкает кожу под ней. Надавливает пальцами на рёбра, тазобедренные косточки. Гладит живот, который поджимается от каждого движения.

Тело будто немеет, пальчики на ногах поджимаются, всё отдаёт спазмами между ног. И Кирилл ведь делает только хуже, когда едва толкается в меня членом, головка скользит по лобку.

Слишком.

— Кир.

— Шшш, — горячее дыхание шпарит ключицы, губы прихватывают кожу. — Скажешь, если будет неприятно.

Но то, как его пальцы накрывают клитор, очень-очень приятно. И очень неправильно. И ещё миллион других «очень», которые разлетаются в разные стороны вместе с давлением между ног.

Так горячо, разъедает внутренности жаром и похотью. Желанием, которое вырывается через короткие вздохи и стоны. Ничего не могу с собой поделать, тело принадлежит не мне. Само разводит ноги, само толкается навстречу.

Губы мужчины находят мои, сминают и втягивают. Пускают такую лаву по венах, что мне нужно за что-то ухватиться. Обхватываю шею Кирилла и лишь после понимаю, что он меня не держит больше.

Всё делает, чтобы я упала. Давит на клитор, поглаживает. Сильно, быстро, до головокружения. Подставляю лицо под струи воды, вдохи смешиваются с водой, невыносимо душно. Вверх поднимается пар, и я вся состою из него.

— Давай, Лиз, обхвати его.

Тянет мою ладонь к члену, заставляет сжать. С губ мужчины срывается хриплый стон, ласка ускоряется. Мне бы сделать ему больно, заставить больше так не делать. Но я не могу.

Веду ладонью по бархатной коже. Делаю то, что раньше никогда не делала. И наслаждаюсь мужской реакцией. Облокачиваюсь на него, на стену, хватаюсь за всё.

Сгораю в своём удовольствии, заряжаюсь его возбуждением. Это всё смешивается в непонятный коктейль, бьющий в голову. Я словно пьяна, падаю и падаю, пока не чувствую обжигающую жидкость на ладони. Пока окончательно не падаю, уничтоженная оргазмом. Утыкаюсь в грудь Кирилла, дрожу и кусаю губы.

Меня разрывает на кусочки вместе с тем, как его пальцы поглаживают лоно.

— Какая ты громкая, Лиз.

Кирилл держит меня за талию, тянется за гелем для душа. Кажется, меняет температуру воды, ещё что-то говорит. Но у меня расплывается перед глазами, в ушах шумит кровь.

Меня хватает лишь на то, чтобы выскочить из кабинки, прячась в спальне.

Дура.

Дура, Лиза, вот кто ты!

Кирилл

Лиза вылетает из ванной, пока я пораженно смотрю ей в след. В голове ещё вата после того, как кончил от её ладошки. Не сразу понимаю, что меня просто киданули.

Прокручиваю всё, что сказал и сделал. У меня бывает, что могу ляпнуть, а Лиза бы обиделась. Но вроде ничего подобного не делал, наоборот, все мои движения ей очень понравились.

Я сказал, ей что она громкая. На это? Или ещё что-то, что взболтнул? Думал, что худшая истерика — выяснение отношений и крики. Но лучше бы Лиза уже покрыла меня матом, чем молча ушла. Потому что сразу возникает ощущение, что я редкостный мудак.

Один вопрос — почему?

Быстро споласкиваюсь под холодным душем, пока девушка никуда не ушла. Лучше сразу выяснить что не так и больше не повторяться.

Хотел же чуть поприставать. Надеялся, конечно, на такой итог, но всерьёз не рассчитывал. Так, полюбоваться ею, провести по нежной кожей. Она у неё мягкая, а эта злость на лице вперемешку с растерянностью — просто нечто.

Сладкое, прекрасное нечто. И её крики тоже шикарные, направляли и подсказывали, как лучше её