Об одной сделке, совершённой в январе 1675 г., свидетельствует память спасо-прилуцких властей Фетиеву на право оброчного пользования в течение 10 лет монастырским соляным рассолом к фетиевской трубе. Что же касается келдермановской варницы, то он в декабре 1675 г. «поступился» ею Спасо-Прилуцкому монастырю за более высокую цену, чем приобрёл, – 1257 руб. 16 алт. 4 ден. серебром (четырёхкратное превышение изначальной цены!).

Несомненным показателем социального возвышения Фетиева к середине 1670-х гг. стало получение им высокого чина гостя. В закладной кабале старца Галактионовой пустыни Аврамия Масленникова не ранее 1 июля 1674 г. Фетиеву на лавочное место тот назван гостем. По данным Н. Б. Голиковой, он получил это звание как раз в 1674 г. Однако устойчивого определения его как гостя источники не показывают: в январе 1675 г. в договорной записи с прилуцкими властями на часть соляной трубы в Тотьме и в апреле 1675 г. в царском указе о провозе казённого поташа Фетиев назывался вологжанином посадским человеком, а в июле 1675 г. в купчей прилуцкого казначея С. Белоусова на двор он – гость. Гостем он назван и в переписной книге вологодского подворья Соловецкого монастыря от 1 мая 1676 г. Со второй половины 1675 и в течение первой половины 1676 г. до конца жизни (1683) его именование гостем стало необратимым.

Зачисление купца в число гостей оформлялось выдачей ему от царя персональной жалованной грамоты, содержащей перечисление заслуг, ставших основанием для такого пожалования, а также его новых прав и привилегий. Гости освобождались от присяги в суде (целования креста), которую приносили их «люди». Жалованная грамота Фетиеву нам неизвестна. Одним из атрибутов гостевого статуса было и наличие у гостей своих печатей. Л. А. Тимошина выявила и всесторонне проанализировала гербовые печати московских гостей, отца и сына И. Д. и С. И. Панкратьевых. С. Н. Кистерёвым недавно были обнаружены и печати Г. М. Фетиева на документах от декабря 1675 г., связанных с его надзором над кружечным двором Вологды. Это дополнительно подтверждает гостевой статус Фетиева к концу 1675 г. При сравнении Панкратьевской и Фетиевской печатей, как заметил С. Н. Кистерёв, очевидны более скромные выразительные средства последней. На некоторых документах из ГАВО фетиевские печати также имеются: на письме-челобитной спасо-прилуцкому архимандриту Павлу ок. 1678/79 г. и на двух платёжных отписках в приёме оброчных денег с сенных угодий со слуг Спасо-Прилуцкого и Горнего Успенского монастырей в Конюшенный приказ 1681 г.

В публикации С. Н. Кистерёва о фетиевских печатях конкретной архивной отсылки нет, но, скорее всего, автор имеет в виду три памяти Г. М. Фетиева от 14 и 28 декабря 1675 г. из коллекции П. И. Савваитова в Санкт-Петербургском архиве Института истории. В своё время они (включая печати на двух из них) были указаны М. Г. Курдюмовым в его обзоре актов Археографической комиссии.

Свой новый солидный статус Фетиев пытался закрепить в некоторых заказанных им предметах прикладного искусства. В 1676/77 г. им был вложен драгоценный потир во Владимирскую церковь весом 2 фунта 81 золотник с надписью по краю и на двух блюдечках: «Даяние церкви Владимирские Богородицы гостя Гаврилы Мартыновича Фетиева». На концах звездицы были четыре крупные буквы: Г. Г. М. Ф. (Гость Гаврило Мартынович Фетиев). На оборотной стороне лжицы были поставлены три крупные буквы: Г. Г. Ф. – гость Гаврило Фетиев. Некоторый момент самосознания отражён и в словах Фетиева, сказанных во время заключения в Сыскном приказе в декабре 1676 г.: прежде он был вологжанин, а ныне он гость.

Став гостем, Фетиев не прервал свои кредитные сделки с другими иностранными купцами, в которых он оказывался должником. С 1674 по 1684 г. продолжалось дело по выплате им 800 руб. семейству Виниуса-младшего и Владимира Иванова сына Иевлева (женой последнего была сестра Андрея Виниуса Мария), которое разбиралось в Посольском приказе. Фетиев в 1674 г. смог заплатить Виниусу только 300 руб., а в счёт оставшейся суммы вынужден был купить у него 40 вёдер вина. Лишь незадолго до смерти, будучи в Архангельске, 24 ноября 1683 г. Фетиеву удалось получить платёжную отпись от Марии Виниус о прекращении всех расчётов. С нею же была составлена последняя прижизненная бумага Фетиева 28 ноября 1683 г. – купчая на дворовое место в Коровине улице Власьевского сорока, проданное Фетиеву за 100 руб. В переписной книге Вологды 1711/12 г. упоминается, что в 1678/79 г. гость Фетиев отдал по кабале свой двор голландцу Андрею Владимирову сыну де Юнгу с братьями. По-видимому, именно на этом дворе останавливался известный голландский путешественник и художник Корнелий де Бруин, проезжавший Вологду в 1701 г.

По приходо-расходным книгам Спасо-Прилуцкого монастыря 1670-х – начала 1680-х гг. виден кабальный для обители характер экономических связей Фетиева с ней, вынужденные займы старцев у состоятельного купца. В письме ок. 1678 г. спасскому архимандриту Павлу он предлагал старцам расплатиться с ним по долгам монастырской солью, добавляя в конце: «…И ты как изволишь, денги ли заплатити или соли (1000 пудов. – М. Ч.) за те денги отвесить. С той же солью вместе учини мне ведомость завтра, потому что извощики у меня наняты. По сем благословения прося, челом бью». Здесь явно чувствуется стиль делового человека, для которого время дорого. В этом убеждаемся, обращаясь к другим фетиевским челобитным: «Святый архимандрит Исайя, пришли денег за вино на кабак». Здесь же Фетиев напоминал старцам об их долге 400 руб., в уплату которых требовал отвесить ему 2 тыс. пудов монастырской соли, «не помешкав» и предъявив её в таможенной избе, а затем отправить в Дорогобуж. Значит, его торговые интересы простирались и к западу страны. В январе 1682 г. Фетиев самочинно распоряжался большим запасом соли Спасо-Прилуцкого монастыря, «выняв её из-за решетки» на соляном дворе в Вологде. Руководству обители пришлось продать гостю все 3 тысячи пудов по невыгодной для себя цене 2 алт. 1, 5 ден. за пуд.

Во время проведения в 1678 г. в Вологодском уезде дворовой переписи стольником П. М. Голохвастовым Фетиев упрекал настоятеля в подаче неправильных сказок о населении монастырской вотчины. В сказках «писаны Тренки да Богдашки», то есть указаны прозвища, тогда как по государеву указу было велено «прямые имена в сказках писать». В конце данной челобитной Г. М. Фетиев добавлял, что пишет он «не ложно и жалея чудотворцевы вотчины и крестьян, чтоб их, бедных, в разоренье не отдать. А на вашу простоту и оплошноть глядеть не могу».

Отнюдь не добровольно приходилось прилуцким старцам предоставлять свои амбары и другие складские помещения в Вологде под товары Фетиева (соль, вино, рожь, брёвна, кирпич, железо). В расходной книге прилуцкого казначея Ильи Третниковского 1682/83 г. отмечены два момента: возврат Фетиеву монастырского долга 150 руб. (деньги эти в своё время были заняты в «Унский соляной промысел» в нижнем Подвинье) и необходимость вернуть ему ещё 520 руб. В завещании Фетиева на Спасо-Прилуцком монастыре числился долг в 150 руб., однако в целях своего поминовения гость распоряжался дать обители вкладом 150 руб., а также лошадей на сумму в 300 руб. и ещё шесть «пав» (павлинов. – М. Ч.). Известно и об изъятиях Фетиевым книг из Спасо-Прилуцкой библиотеки, хотя он и был неграмотным. В описи книгохранительной казны монастыря 1684 г. указано: «Пролог же переплетен в восемь книг, а четверть года из них же по скаске книгохранителя отдана гостю Гаврилу Фетиеву». В описи 1693 г. этот Пролог не отмечен: «…налицо не объявилось». О культурных запросах гостя одновременно с неуважительным отношением к мастерам свидетельствует и черновик недатированной челобитной к нему двух иконников, Ермолки и Якушки Сергеевых. Они униженно просили его выдать им денег «за работешко наше». В завещании Фетиева упомянуто несколько икон в окладах, которые он оставлял своим близким, а книги не отмечено ни одной. Уже после его смерти прихожане Владимирской церкви жаловались архиепископу Симону на вдову гостя Ульяну, в доме которой находилось четыре иконы, взятые в свое время её мужем, так и не возвращённые.