Арбелла и Эмилия подняли их, и Бриджит кивнула, ставя их в очередь с другими женщинами.

«У Джорджа Брука ужасный и неумолимый характер, когда ему перечат», - прошептала Арбелла Эмилии, размышляя о новых назначениях. «Лиззи тоже. Они не воспримут это хорошо».

Мгновение спустя был подан сигнал, и женщины закружились на сцене. Арбелла выскочила в центр ярко освещенной арены, высоко подняв ящик Пандоры, в то время как другие женщины начали кружиться вокруг нее. Возможно, она и улыбалась Джеймсу Хадсону со всей невинностью, но в голове у нее все гудело. Она знала, что Лиззи и Джордж будут в ярости; она не видела их с тех пор, как покинула Остерли несколько недель назад, но она была уверена, что Лиззи побудит Джорджа действовать, отказаться принять это оскорбление. Мысленно прокручивая в уме благородные семьи, оценивая потенциальных союзников, обнаруживая новых врагов, Арбелла начала формировать то, что она называла своим военным советом.

Подойдя к шеренге женщин, Эмилия появилась рядом с ней и прошептала: «Гнев Джорджа еще не утих», как будто их разговор не был прерван маскарадом. «Он один из многих, кому новый претендент на трон доставляет немало хлопот. Но если все, что слышала Дороти, верно, вам, возможно, не придется долго ждать, пока ваше истинное положение будет признано.»

«Эмилия, береги себя», - прошептала Арбелла, когда двое людей Хадсона, которых завербовали на роли Аполлона и Ареса, бога войны, протанцевали мимо. «Есть не так уж много предательских слов, которые мы можем выдать за игру в маске. Твои слова пропитаны опасностью. Помните, чему нас всегда учила моя бабушка: наблюдать и ждать, как скромные женщины, какими мы и являемся, — не комментировать и ничего не фиксировать на бумаге».

«Арбел, у тебя есть сын — он должен был стать наследником после тебя, а не Джеймс», - прошипела Эмилия, когда они взялись за руки и вместе с остальными пересекли сцену в величественной паване.

«Сын, который спрятан».

«Но почему? В его жилах течет смешанная кровь как от вас, так и от Уильяма, поэтому он принц Тюдоров. Он мог бы продолжить линию Тюдоров; разве вы не предпочли бы это узурпирующим Стюартам?»

«Конечно, я бы так и сделала,» парировала Арбелла,» но ему четыре года. Как вы думаете, страна пойдет на войну из-за ребенка?»

Она снова проскользнула к центру сцены, поставила коробку на пол и огляделась по сторонам, на ее лице отразилось легкое замешательство. Игроки на одной стороне сцены умоляли ее остановиться, в то время как другая поощряла ее поддаться искушению и открыть коробку. Когда музыка достигла крещендо, она откинула крышку и достала темную ткань, изображающую фурий. Танцующие вопили от горя, прежде чем ткань была отодвинута в сторону, чтобы показать Маргарет Байрон, одетую как Хоуп, которая была поймана фуриями в Ящике Пандоры.

Когда собравшиеся гости захлопали, Эмилия снова оказалась рядом с Арбеллой, воспользовавшись шумом и аплодисментами.

«Ваш сын — настоящий принц», - пробормотала она, широко раскрыв свои темные глаза. «Есть много людей, которые встали бы под его знамена и руководили бы вами как регентом до того дня, когда ваш сын смог бы достичь совершеннолетия».

«А если бы он этого не сделал?»

«Тогда у вас также есть очень сообразительная и способная дочь».

Арбелла покачала головой, сделав реверанс, как того требовалось, прежде чем поспешить со сцены вместе с остальными. Разговор был опасным, и она отказалась рисковать безопасностью своих детей. С напускной решимостью она сказала: «Энни никогда бы не согласилась, чтобы ее использовали в качестве политической пешки. У моей дочери мало амбиций, кроме брака, семьи и счастливого дома.»

«Звучит разочарованно».

«Ни в малейшей степени. Энни довольна своим миром.»

Эмилия и Арбелла прошли по коридору обратно в ее комнаты, где они переоденутся, прежде чем присоединиться к остальным гостям для танцев; еще одно оскорбление королевы Елизаветы, подумала Арбелла. Когда Эмилия начала освобождать ее от костюма, она сказала: «Энни предположила, что теперь, когда она обосновалась в своем новом доме, поместье Маркиз Хаус, она могла бы взять на себя ответственность за хранение писем, которые леди Кэтрин Ньютон решила сохранить».

«Это мудрая мысль», - согласилась Эмилия. «Когда мы вернемся в Лондон, я проинформирую леди Кэтрин о сложившейся ситуации. Возможно, мы могли бы навестить Энни. Было бы приятно подышать свежим воздухом Пембрукшира.»

«И привести короля и его шпионов прямо к моей дочери? Я думаю, что нет», - возразила Арбелла. «Я напишу Дороти и сообщу ей, что она должна продолжать строить планы. Джеймс все еще может облегчить нам задачу, расстроив слишком много людей, и если он это сделает, мы должны быть готовы действовать со спокойной обдуманностью».

Эмилия широко и порочно улыбнулась. «Конечно, ваше величество», - пробормотала она и сделала низкий, почтительный реверанс.

ГЛАВА ВТОРАЯ

«Моя милая кузина, Арбелла. Наконец-то мы двое встретились.»

Из своего положения в глубоком реверансе Арбелла не ответила, но ей было приятно услышать нотку удивления в шотландских гласных Джеймса. Ей предоставили впечатляющую свиту из прекрасно одетых леди и джентльменов, демонстрирующих кровные связи со всеми благородными семьями в стране, а сама она была одета самым экстравагантным образом, какой допускали законы о роскоши для ее ранга. На ее шуршащем пурпурном шелковом платье были вышиты три сабли, изображенные на гербе ее бабушки; два крошечных оленя, представляющие дом Кавендиш, девичью фамилию ее матери, гарцевали по краю каждого атласного рукава на белой подкладке, в то время как золотистая юбка, спускающаяся спереди, была усеяна узором в три кольца.

Хотя никто не мог этого видеть, на подкладке ее лифа была также маленькая вышитая русалка, символ дам Мелузины, спрятанная. Это было притворство, начатое Леттис Ноуллис, но новое поколение дам восприняло его с энтузиазмом. На всех их предметах одежды где-то была вышита русалка, часто выполненная в изящных узорах или спрятанная на подкладке рукава или внутренней панели.

В довершение своего царственного наряда Арбелла надела свой великолепный жемчуг. Ее пышные рыжие волосы были собраны на затылке и покрыты мерцающей золотой сеткой, усыпанной аметистами и жемчугом. Джеймс должен быть идиотом, чтобы пропустить мое сообщение, подумала она, ожидая, когда он оторвет ее от мольбы.

«Дорогая Арбелла,» воскликнул он, — этот мой самый красивый дворец здесь, в Гринвиче, является идеальным фоном для столь важной встречи особ королевской крови».

Неискренность сквозила в каждом его слове, и Арбелла, теперь стоявшая, была удивлена, обнаружив, что она такого же роста, как Джеймс. «Гринвич, как вы говорите, великолепный дворец; однако нельзя