Винни пожала плечами и покосилась на меня, как на безнадежно больную.

— Не навреди себе, Кэтрин. Это все, что я могу тебе сказать. Я понимаю, что ты и не подумаешь ни с кем расставаться, но иногда все-таки надо решать, что для тебя лучше. Подумай и о себе.

— Знаю. Ты права. — Ненавижу, когда она мне наставления читает. А сейчас, как водится, последует мудрое изречение.

— Если бы жизнь была напитком, то моя оказалась бы чашкой чая — тепловатого и очень сладкого, а твоя — бутылкой шампанского, которую кто-то встряхнул так сильно, что пробка выстрелила и пена залила все вокруг.

Я вскинула бровь.

— Как-то фаллически — насчет пены.

Винни хмыкнула и полезла за новой сигаретой, но улыбка ее тут же померкла, когда она обнаружила, что пачка пуста.

5

13 октября, пятница, 8 утра.

Никаких видений с цветом, но проснулась я в одиночестве, над душой висела поминальная служба, затеянная отцом, и чувствовала я себя не в своей тарелке. А еще — полной дурой. Сколько раз за ночь я проверяла, не звонил ли Моргун? Каждый раз, высадив очередного пассажира, хватала красный и розовый мобильники (Моргун знает номера только этих двух) и лазила в сообщения. Ничего. Ни фига. Я и выехала раньше обычного, чтобы в час закруглиться и выспаться как следует. Идиотка.

Поборов желание проверить мобильники еще раз, я набросила махровый халат и побрела, спотыкаясь о коробки, на кухню, сварганить кофе.

Я равнодушно следила, как густые черные капли падают из кофеварки в кружку. Ну и пошел он. Что я сама с собой делаю? Можно подумать, он для меня что-то значит!

Плохо то, что у меня нет на сегодняшний день никаких планов — ничего, что отвлекло бы мои мысли от заупокойной службы. Может, еще не поздно позвонить Ричарду? Скажу, что мне неожиданно удалось освободиться…

Стоп — что это за звук?.. Звонят в дверь. Впервые с тех пор, как я сюда переехала.

Синий коврик на лестнице весь в грязи и воняет кошачьей мочой. Внизу держат четырех кошек, и, когда дверь открыта, запах может сбить с ног. В сырую погоду он проникает даже в мою квартиру.

Пока я возилась с замком, звонок опять оглушительно затрещал.

— Да-да, секундочку!

Наконец я распахнула дверь.

— Катерина, да ты даже не одета!

Крэйг Моргун Саммер. Широкая улыбка. Коричневая бумажная сумка в руках.

— Какого черта ты тут делаешь?

Улыбка исчезла, Моргун опешил:

— Разве не помнишь? Мы же договорились. Я заехал за тобой. — Он вручил мне пакет: — Вот, бублики привез.

Меня будто оглушило взрывной волной. Не находя слов, я уставилась в пакет. Бублики с маком. Четыре штуки.

— Что происходит, Моргун? Это что за штучки?

— Думал, мы позавтракаем перед дорогой. Я ведь задолжал тебе завтрак…

Моргун явно расстроился. Я не двигалась с места, вынуждая его торчать на ступеньках.

— Что ты мне мозги пудришь? — Извини. Я решил, что ты не против выбраться куда-нибудь на денек. Хочешь, я уйду?

Я наконец собралась с мыслями, скрестила руки на груди и в упор посмотрела на него:

— Крэйг, я пытаюсь понять, как ты меня нашел. Адреса я тебе не давала, и в телефонной книге меня нет.

— Ох… — Моргун замотал головой. Так обычно трясут башмаком, в который попал камешек, — только здесь камешек так и не выскочил. — Ты уверена? Может, тогда мне его Винни дала?

— Я прикинула — вполне возможно. У Винни мой адрес есть. Но вряд ли она его помнит наизусть.

— Что значит — «может, Винни дала»? Так дала или нет?

Моргун наклонил голову сначала в одну сторону, потом в другую. Будто взвешивал, что ответить. А потом просиял:

— Ну ладно. Скажем, дала.

— Это как понять?

— Если ты мне адрес не давала, значит, это Винни, верно? — И беспомощно улыбнулся.

— Ты что же, не помнишь?

— Честно говоря, — смущенно промямлил он, — нет. — Потоптался на ступеньках, оглянулся на ковылявшую по улице старушку, на смурного типа, драившего на другой стороне улицы коричневый «метро», и спросил: — Кэтрин, ты меня впустишь или мне лучше уйти?

Я помедлила, но ничего другого не оставалось.

— Ладно, входи. Иначе, похоже, от тебя толку не добьешься.

Пока мы топали вверх по лестнице, я переживала из-за кошачьих ароматов. И из-за того, что Моргун увидит кавардак в моей квартире. Представьте, что кто-то вломится без предупреждения к вам в ванную, а вы там голая? Или еще того хуже — как раз обесцвечиваете усики над верхней губой.

Но чувство неловкости породило обиду, даже злость. Я его не звала — я вообще никого сюда не звала! Как он смеет позволять себе такое? И как смеет Винни давать кому попало мой адрес — знает ведь, какую жизнь я веду и как нуждаюсь в уединении! Господи, только вчера мне проповедь читала, что надо думать и о себе… Это уже не по правилам.

Моргун поскользнулся на оберточной бумаге и чуть не кувыркнулся через коробку с книгами. Я отдернула шторы — неохота, конечно, освещать во всей красе разгром в моей хибаре, но если этого не сделать, он точно что-нибудь сломает. В лучшем случае свои кости. А может, и шею.

Расчистив место на кушетке, я указала на него Моргуну:

— Присаживайся.

Он так и сделал.

Я отнесла бублики на кухню и зарылась в ящик со столовыми приборами в поисках ножа.

— Хорошая квартирка, — сказал Моргун. — Ты только что переехала, да?

Я ничего не ответила — накромсала бублики и сунула их в печь. Главное — сохранять спокойствие и не терять голову.

— Как там у Питера Селлерса в песне? — продолжал Моргун. — «Бэлхем, ворота на юг»…

Так, все. Я ввалилась обратно в комнату, размахивая хлебным ножом.

— О чем ты вообще думал, когда брал у Винни мой адрес? Что, позвонить нельзя?

— Извини. Я хотел сделать тебе сюрприз.

— Я не люблю сюрпризы!

Моргун не хотел подъезжать прямо к моему дому, чтобы не испортить сюрприз, поэтому припарковал маленькую серебристую «мазду МХ5», спортивную машину с откидным верхом, — он взял ее напрокат на один день — довольно далеко. На сиденье лежали шесть красных роз с длинными стеблями.

— Они без шипов, — сказал Моргун. — Розы теперь вообще без шипов. По крайней мере, такие они продаются.

Прекрасная машина. Прекрасные розы. Я залезла внутрь и положила розы на колени.

— Куда поедем?

Моргун нажал кнопку, и верх машины откинулся.

— Подожди — увидишь.