Эта зараза названивала и названивала. Кто там настырный такой? Я наклонилась вправо, пытаясь разглядеть гостя из окна, но устроиться под нужным углом не удавалось. Ладно, ублюдки, вы меня достали — слезаю.

Медленней. Левую ногу на перекладину ниже, правую… Кончай трезвон, я же на стремянке!

Босая нога приземлилась точно на крышку от банки с краской. Ну и озверела же я… Ногу я вытерла старой газетой и, уже комкая лист, заметила лицо Эми — забрызганное краской цвета манго, оно улыбалось с колонки «Дело в муфте». Официальный снимок — Эми там луноликая и почти без шеи. Привет, Эми. Как жизнь? Вспоминаешь обо мне? Скучаешь?

Закинув скомканную газету в корзину, я открыла окно и высунула голову навстречу сырому ноябрьскому воздуху. Все равно не видно. Этот козел, похоже, торчал у самой двери. Звонок надрывался, чередуя долгие трели с короткими. Вне себя от злости, я заорала:

— Заткнись наконец и покажись!

Разумеется, это был он.

— Крэйг. — Голос мой совершенно ровный.

Это не приветствие — констатация факта.

Он топтался на пороге, совал мне букет поникших розовых гвоздик. Черный свитер, кожаная куртка и темно-зеленые брюки. А еще новая стрижка. Прямо француз. Такой галантный.

Я взяла гвоздики и стояла, разглядывая их. И остро ощущала, какая у меня синюшная рожа, старая футболка и заляпанные краской штаны.

— Извини, остались только такие, — произнес он.

Как это странно — вновь слышать его голос.

— Не очень-то ты спешил.

Он, кажется, хотел что-то ответить, но передумал и спросил:

— Это у тебя краска на лице?

— Да. Стены крашу.

— Я могу войти?

— Валяй. Только засунь это в мусорный бак, ладно? — Я ткнула ему цветы. — Ненавижу гвоздики.

— О… — Он обводил взглядом мою комнату. — Оранжевый, как огни кеба…

— Манго!

Он приблизился ко мне, осторожно пробравшись по пластиковым половичкам и газетам.

— У тебя кофе найдется?

— Само собой.

На кухне, наливая воду в кофейник, я услышала за спиной его голос:

— Я ушел от Марианны.

Я развернулась, и ребра обожгла боль. Он снял с полки испанскую куколку, подаренную Стефом, приподнял юбочку и вскинул брови при виде белых трусиков.

— Хватит вранья, Крэйг.

— Хватит вранья. — Лицо его было открытым, даже невинным. Я вдруг ясно представила, как он выглядел в шестнадцать. — Меня зовут Джейми. Джейми Лоуренс.

— Я знаю.

— Крэйг Саммер — имя, которое мне дали для задания. Сколько времени зря пропало. — Он улыбнулся.

— Почему ты не навестил меня в больнице, Моргун?

— Я не знал, что ты хочешь меня видеть.

Неожиданно послышался непонятный шум. Словно крыльями хлопали. И доносился шум из гостиной.

— О господи, голубь!

Наверное, он влетел, пока я варила кофе. Одно окно было открыто настежь, но безмозглая тварь упорно колотилась о другое. В комнате голубь казался просто гигантом.

— Прогони его. — Я попятилась, зябко обхватив себя руками.

— Конечно. — Моргун выпятил грудь. — У тебя есть старое полотенце?

— Да. — В ванной, пошарив в шкафу, я вытащила розовое полотенце — еще тех времен, когда я жила у Мэв. Вернувшись в комнату, я застала голубя пикирующим прямо в ведро с краской. Промахнулся.

— Ах ты черт!

— Тише! — Моргун раздраженно взглянул на меня. — Ты его пугаешь! Дай сюда полотенце.

Трясущейся рукой я протянула ему полотенце, а сама ретировалась к двери на кухню, вцепившись зубами в ноготь. Вкус краски.

Моргун медленно крался по комнате, держа полотенце, как матадор.

— Все в порядке… — Голос был мягкий и тихий. — Все хорошо, малыш…

— Малыш? — От моего окрика голубь резко взмыл вверх и снова ломанулся в окно, орошая раму брызгами краски и пачкая стекло лапками цвета манго.

Моргун с таким бешенством посмотрел на меня, что я закрыла рот рукой. Птица уселась на подоконник и плеснула дерьмом. После чего принялась сдавленно ворковать, как пожилая леди.

— Дурная ты животина, — льстиво забормотал Моргун, медленно приближаясь к окну. — Я тебе плохого не сделаю, дурень. Я просто хочу тебе помочь. И все. — Он поднял полотенце, преграждая голубю путь в комнату.

Как тихо. Я слышу дыхание Моргуна.

Миг, птица взмахивает крыльями — и летит.