Так, бесславно и в короткие сроки, закончилась жизнь одной из боевых единиц черноморской эскадры, эскадренного миноносца «Безудержный» и началась жизнь корабля-цели с бортовым номером 72. Сократив офицерский состав до минимума, меня опять не стали трогать.

— Доктор, что вы ерепенитесь, замолкните! — рассержено говорил Михайлов.

— Вы, как и я, всегда нужны, хоть на барже, хоть где, там, где есть люди и плавсредства. Вот так то.

С Васей Празукиным я прослужил и прожил в одной каюте более пяти лет. Ранее я уже писал о его шутках и розыгрышах. Он был хорошим интендантом, добрым человеком, не теряющим чувство юмора в любой обстановке. Его приколы запоминались всеми, особенно, когда они касались начальства. Так в 1959 году он был откомандирован на корабли проданные, а возможно и подаренные, нашим добрым «кукурузником» Президенту Индонезии Сукарно, который в то время тоже озаботился строительством социализма в своей полуголой стране. И вот крейсер и несколько эсминцев, получив все необходимые запасы, двинулась вокруг Африки (Суэцкий канал был в то время закрыт) через Индийский океан к далеким берегам экзотической страны пожелавшей изменить свой социальный строй. Этого было достаточно, чтобы Хрущев, не посчитавшись с народными деньгами, затраченными на строительство кораблей — сделал этот дорогой подарок другу Сукарно. Как теперь говорят наши безголовые, но глянцевые: «Имидж все, остальное ничто!». Ну и тогда были такие же умники.

Так вот Вася, чуть не главный интендант эскадры, идет в Сурабаю, где и вручает подарок осчастливленным островитянам. Все очень рады, даже орангутанги. Домой добирались через Владивосток. Скудную валюту, выданную в Индонезии, истратили на подарки и сувениры, а кто-то и прогулял. Возвращались налегке (в финансовом смысле), экономя каждый рубль, чтобы доехать до Севастополя и не заболеть дистрофией. Движение по Транссибу в течение десяти дней не шутка. Возглавлял экипаж подаренных кораблей капитан I ранга Молодцов. Внешность его подтверждала его фамилию, крепкий и уверенный в себе флотский начальник. Резкий на язык и весьма требовательный к подчиненным офицерам. Так вот где-то на просторах Сибири, на каком-то полустанке поезд остановился. Была поздняя осень, и вдруг Вася увидел торговку арбузами. Пошарив по карманам, собрал мелочевку, выскочил на перрон и кинулся к продавщице.

— Красавица! Почем арбуз?

— Три рубля килограмм!

Вася схватил небольшой кавун, взвесил, расплатился и ринулся в вагон, где на площадке столкнулся с Молодцовым.

— О, арбуз! Почем, Празукин?

— Тридцать копеек за килограмм, товарищ капитан I ранга!

— Тридцать копеек! Всего! — удивленно воскликнул комбриг и тут же кинулся к торговке. — Скорей, скорей! Вот этот! — и он указал на здоровенный арбуз.

Торговка взвесила.

— С вас двадцать четыре рубля.

— Как двадцать четыре рубля? Он же на восемь килограмм потянул. Вы что? Почем арбузы-то?

— По три рубля за килограмм. Вы что, не знаете, перед вами капитан брал.

— Да он же по тридцать копеек! Торговка возмутилась:

— Вот так всегда, чем больше погоны, тем жаднее человек. Перед вами капитан брал, не торговался. А вы сразу — дорого!

Молодцову ничего не оставалось, как расплатиться из своих скудных запасов. Заскочив в купе, тут же вызывал Празукина. Тот прибыл, как всегда фуражка на затылке, рука вывернута ладонью вперед при отдании чести.

— Товарищ капитан I ранга, капитан Празукин слушает Вас!

— Ты, Празукин, почем арбуз брал, а?

— По тридцать копеек за килограмм.

— Так, а почему она с меня по три рубля запросила, а? Ты что мне макароны на уши вешаешь!

— Товарищ капитан I ранга, ну вы сами посмотрите: торговка ведь женщина, она на меня посмотрела, видит — старый уже, а все еще капитан, да худой и маленький. Вот она меня и пожалела, цену сбросила. А посмотрите на себя: богатырь, да еще капитан I ранга, ну она с вас по максимуму и сдернула. Я не виноват.

Молодцов сверлил его глазами, вспомнил его «матушку», махнул рукой только и выдавил:

— Ну, Празукин! Ну, интендант, слышал я и раньше о тебе в этом духе, но чтобы так со мной! Ну, Празукин! Уйди с глаз долой! — взъярился он.

Вася поспешил исчезнуть, но история эта передавалась из уст в уста, якобы от очевидцев. Я, зная его, убежден, что все так и было.

Эсминец «Безудержный», как неполноценный человек, который не может выполнять все дарованные ему богом функции — теперь не мог ни стрелять, ни ходить в торпедные атаки, ввиду отсутствия оружия, однако вспомогательных задач было предостаточно. Наступил 1961 год. Год, когда весь мир рукоплескал нашей Родине — колыбели первого космонавта. И к этому событию мы были косвенно причастны, о чем я расскажу с большим удовольствием. Итак, где-то в конце марта мы вышли в море и пришли в район города Туапсе. Пару дней стояли на якоре вблизи порта. Смысл похода никто не знал, занимались обычными делами, но просочился слух, что в сейфе у командира какой-то конверт, вскрыть который должны были только по особой команде. Офицеры шептались, каждый высказывал свои версии, но правду никто не знал. На третьи сутки я уговорил командира разрешить матросам в свободное время порыбачить. Напомнили о ядовитой рыбке «дракончике» и дело пошло. На корабле оказались мастаки этого дела и через пару часов, наряду с пикшей и ставридкой, на крючке трепыхалась очень крупная рыба. На удочку вытянуть ее было сложно, рыба неторопливо давала круги, не делая никаких усилий для освобождения с крючка. Решили спустить шлюпку и подвести под рыбу, подтянув ее к борту большой самодельный сачок. И вот рыбина в руках двух матросов. Оказалось, попался метровый катран (то есть черноморская акула). Когда перекладывали рыбину из сачка на палубу, один из рыбаков, латыш-механик, получил удар хвостом по ноге. После того, как налили воду в основание бывшего торпедного аппарата, запустили туда катрана, получился большой аквариум. Затем был пойман морской кот, рыба из породы скатов и названная так потому, что глаза этой рыбины следили за происходящим, а ее хвост, точно как у кота, недовольного чем-то, ходил туда и сюда. Итак, в аквариуме две рыбины, которых многие из экипажа никогда и не видели. Матросы были очень рады улову и живо обсуждали их судьбу. Некоторые дразнили «кота» и наблюдали за его реакцией.

Ко мне подошел латыш-механик, задрал брючину, и показал маленькую и не кровоточащую ранку, чуть ниже коленной чашечки. Я пошел с ним в медпункт и тщательно смазал ранку йодом.

— Вечером придешь еще раз, снова смажем, — сказал я ему.

После этого, с разрешения командира, пошел с матросами на шлюпке в сторону Туапсе, чтобы потренировать шлюпочную команду. Погода была прекрасная, из воды на расстоянии весла выскакивал дельфин, не обращая на нас никакого внимания. Матросы радовались. Обстановка, подогретая рыбалкой, была почти праздничной. Но вдруг кто-то заметил поднятый на корабле флажный сигнал «якорь-цепочка», то есть «шлюпке срочно вернуться на корабль». Я сразу понял, что это неспроста, видимо, что-то случилось. Срочно заработали веслами, и при приближении к кораблю не осталось никакого сомнения, что произошло что-то чрезвычайное. Как всегда заныло сердце в ожидании беды. Поднялся по штормтрапу на палубу.