Она улыбается. Это сильная, приземистая женщина. У нее руки фермерши, настоящей труженицы. И у нее добрые глаза. Я чувствую, что жизнь обошлась с Дасти жестче, чем с многими другими, но она нашла способ преодолеть это и вернуться в строй. Я здесь для того, чтобы побольше узнать о жизни и личности Лиины Раи.

— Не возражаете, если я буду записывать наш разговор? — спрашиваю я.

— Давайте.

Когда я включаю цифровой диктофон, она говорит:

— Честно говоря, я так и не успела хорошо познакомиться с Лииной. И я сожалею об этом, как и о многом другом. Ей было очень трудно жить, будучи отверженной. И я как никто другой должна была понимать это, поскольку моя жизнь представляла собой сплошной бардак. У меня была мать-алкоголичка и дядя с агрессивными наклонностями. Мой отец скончался. В семье часто случалось насилие. У нас не было денег, и я жила то дома, то в общежитии, рядом с Ниной и Натальей Петровыми. Это сделало меня неуравновешенной. И сердитой. Мне нужно было к кому-то прибиться, и я перепробовала все, чтобы подружиться с моими одноклассницами. В определенном смысле они стали моей семьей. А для того чтобы стать своей среди них, я должна была… выбрать кого-то вроде Лиины, которая была нашей мишенью для насмешек. Полагаю, это был наш способ самоутверждения. Нечто объединяющее.

— Какой была Лиина?

Дасти тяжело вздыхает.

— Неуклюжей в общении. Она делала разные глупости, чтобы привлечь внимание, и это, как правило, давало обратный эффект.

— А какие у нее были отношения с Клэйтоном Пелли?

— Со стороны казалось, что он заботится о ней. Как любой хороший учитель. Он… старался оберегать ее. Время от времени он укорял нас за то, как мы притесняли ее. Поэтому я была так потрясена, когда узнала о случившемся.

— Вы видели Клэйтона Пелли в тот вечер у костра?

— Да, он сидел с ней на бревне. Я не видела, как они занимались сексом, но слышала об этом. Это тоже было потрясением для меня. И мне стало жутко. Как ни странно, не от того, что у него были интимные отношения с ученицей, а от того, что это оказалась Лиина.

— Потому что вы не считали ее сексуально привлекательной?

— Боюсь, именно так я тогда и думала. Но убийство, насилие… мы не могли это предвидеть. В это трудно было поверить, еще труднее понять.

— Как вы думаете, возможно ли, что сейчас Клэйтон говорит правду? Что он ничего такого не делал?

Дасти умолкает и погружается в раздумье. Трет лоб ладонью.

— Не знаю. Честно, не знаю. Когда я прослушала первый эпизод, то постоянно возвращалась к вопросу: если он этого не делал, то почему он признался и был осужден?

— Ради примера… Если он этого не делал, то был ли кто-нибудь в городе, которого вы, девушки, считали… скажем, странным парнем? Любого, кто преследовал вас, исподтишка следил за вами или наблюдал таким образом, что вам становилось неловко?

Дасти погружается в воспоминания. Капли дождя косыми загогулинами стекают по оконному стеклу за ее спиной, а ветер набирает силу и клонит верхушки деревьев в густом лесу.

— Не знаю. То есть были мужчины, которые смотрели нам вслед, когда мы проходили мимо. Рабочие с фабрики. Парни со стройки. До признания Клэйтона Пелли я думала, что убийцей Лиины мог быть водитель грузовика, который проезжал там ночью, увидел ее там одну и притормозил. Что-то вроде того. — Она внезапно смотрит на мой диктофон. — Мы можем немного поговорить без записи?

— Это необходимо?

— Я не хочу, чтобы на меня подали в суд. У меня тоже есть репутация. Я… даже не знаю, стоит ли упоминать об этом.

Мой пульс учащается от интереса. Я протягиваю руку и выключаю диктофон. После некоторой заминки Дасти говорит:

— Был один полицейский. Его оставили возле нашей школы после того, как ушли следователи. Они собирались снова допросить нас, и оба детектива находились в кабинете Клэйтона и беседовали с ним. После их отъезда приехал этот полицейский и припарковался на стоянке. Мы все видели из окна. Бет сказала, что он приставал к ней. Насильно поцеловал ее и проводил домой тем вечером.

У меня пересохло во рту и часто бьется сердце.

— Что за полицейский?

Она молча смотрит на меня, словно оценивает на будущее.

— Это болезненная тема, — говорит она. — Вам придется самой все разузнать. Это понятно?

— Да. Хорошо.

— Теперь он начальник полиции. Его зовут Берт Такер.

Вторник, 25 ноября 1997 года

Я устала. Это приходит на ум сразу после того, как Лэйси Пелли открывает парадную дверь с облупившейся краской, ведущую в крошечный каркасный дом рядом с железной дорогой. Она хмуро смотрит на нас с Люком — массивных и тепло одетых полицейских. Северный ветер сильно задувает с моря от речной бухты. Кружатся снежинки, веет запахом морской соли. В тумане кричит одинокая чайка. Я замечаю, что собачья миска с водой на крыльце покрыта толстой коркой льда. Вывеска «Осторожно, злая собака» лязгает по калитке на ветру, но никакая собака не подает голос.

В прихожей за дверью я вижу мусорное ведро, наполненное банками из-под пива и пустыми бутылками от более крепких напитков.

Лэйси хрупкая, как тростинка. Ей вряд ли больше двадцати лет. Жесткие палевые волосы, которые пора бы вымыть. Пепельно-бледное лицо. Мешки под глазами.

— Что вам нужно? — спрашивает она, не отпуская створку двери.

— Здравствуйте, Лэйси, я сержант Рэйчел Уолкзек, — говорю я, ежась под курткой. — Не знаю, помните ли вы меня? Мы встречались однажды, на школьном собрании. Кажется, это было после баскетбольного матча, а тренером был ваш муж. Моя дочь Мэдди играет в его команде.

Жена Клэя смотрит на Люка.

— Это сержант Люк О’Лири из RMCP. Он помогает нам расследовать смерть Лиины Раи.

Мы приехали сюда, как только вышли из кабинета Клэя. Такера направили в школу присматривать за ним. Его задача — сидеть в полицейском автомобиле на автостоянке и следовать за учителем, куда бы тот ни пошел.

Лицо Лэйси каменеет. Я слышу детский плач внутри дома.

— Если вам нужен Клэй, его здесь нет, — говорит она. — Он в школе, на работе.

— Почему вы думаете, что мы пришли из-за вашего мужа? — спрашиваю я.

— Я… — в ее глазах вспыхивает тревога. Я чувствую, как вращаются шестеренки в ее мозгу. — Вы сказали, что это насчет Лиины Раи. Она была одной из его учениц, поэтому… — Она бессильно умолкает.

— Он давал Лиине частные уроки в вашем доме? — спрашивает Люк.

— Он сделал учебный кабинет из садового сарайчика. Нам нужны деньги.

Похоже, у этой женщины не осталось никаких барьеров. Никаких отговорок.