С этим не поспоришь. Беда в том, что Гейб хотел забыть, кто он есть на самом деле: лузер, без дипломов и профессии. Без будущего.

А он еще считал отца жалким неудачником, растратившим жизнь в доках.

Да тот по сравнению с сыном был настоящим мужиком!

Растянувшись на голубом в белую полоску диване от Ральфа Лорена, Лекси трудилась над списком гостей своей именинной вечеринки.

К шестнадцати годам Лекси Темплтон полностью созрела. В ней ничего не осталось от неуклюжего подростка. Исчезли ненавистные брекеты на зубах, позади остались часы, проведенные у зеркала в попытках заставить груди расти идеально. Возлежавшая на диване в позе Клеопатры Лекси, одетая в узкий лифчик и коротко обрезанные джинсы, почти полностью обнажавшие длинные, стройные, загорелые ноги, выглядела чувственной кошечкой. Загорелый живот был плоским, как канзасская равнина, несмотря на три миски кокосовых хлопьев, которые она слопала на завтрак. Простой белый лифчик-бикини едва прикрывал груди, круглые, полные и упругие, как маленькие медовые дыньки.

Если уж быть точным, гости приглашались не только на ее день рождения. К крайней досаде Лекси, на следующей неделе в Сидар-Хилл-Хаусе будет праздноваться совместный день рождения: ее и Макса Уэбстера. С чего вдруг она должна делить с ним радость этого дня? Неужели у нее не может быть собственной жизни?!

В последнее время кузен постоянно торчал здесь. Отец Лекси жалел его:

– Думаю, он просто одинок, милая. Все каникулы просидел взаперти вместе с матерью. Возможно, у него очень мало друзей.

И неудивительно! Кто захочет дружить с этим занудным задавакой!

Питер всегда считал угрюмость Макса обычной застенчивостью. Но у Лекси было другое мнение. Еще в детстве она поняла, что Макс вовсе не застенчив. Просто держится отчужденно. Лекси звала это комплексом превосходства, кстати, ужасно ее раздражавшим. Правда, отсутствие у Макса друзей и связей в данном случае было плюсом. Значит, более восьмидесяти процентов гостей будут друзьями Лекси из Экзетера, а не компанией надутых зануд из Чоат, престижного коннектикутского пансиона Макса.

Лекси снова проверила список.

Донна Мастрони, Лайза Баббингтон, Джейми Саммерфилд, ах, черт! Лайзу нельзя сажать рядом с Джейми. На весенних каникулах они трахались, как кролики, а Джейми одновременно встречался с Анной Масси. Где, черт возьми, посадить Лайзу?

Ответ очевиден: Лайза пойдет за стол Макса. Мест там уж точно предостаточно.

Лекси поколебалась. Идея посадить одну из самых привлекательных подруг рядом с кузеном почему-то не слишком ей нравилась.

Правда заключалась в том, что Лекси Темплтон питала к кузену смешанные чувства, хотя скорее умерла бы, чем призналась в этом.

По большей части она его ненавидела. Он лип к ней, как дурной запах, был груб, невыносим и ужасно высокомерен, особенно в прошлое Рождество во время их совместной интернатуры в «Крюгер-Брент» (подумать только, она даже не может получить самостоятельную работу!) Макс ясно дал понять, что ставит себя выше Лекси и превосходит ее как интеллектуально, так и во всем ином. И служащие прислушивались к его мнению, как когда-то к мнению Робби. Из-за глухоты Лекси люди, естественно, предполагали, что Макс когда-нибудь унаследует компанию. И это убеждение, подогреваемое самоуверенностью Макса, доводило Лекси до безумия. На людях Макс подчеркивал увечье Лекси, обращаясь с ней, как с нежным цветочком. Наедине же… все было по-другому. Пусть Лекси глуха, но не слепа же! Она видела, чего добивается Макс, и это ее бесило. Она также замечала, как ни неприятно было это признать, что кузен невероятно красив. Черноволосый и черноглазый молодой человек словно излучал ауру опасности и неукротимости, как Хитклиф или юный лорд Байрон. Большинство мальчишек – ровесников Лекси были инфантильны и неотесанны. Даже те, кто занимался спортом, становились неуклюжими и терялись в присутствии хорошеньких девчонок вроде Лекси. Но только не Макс Уэбстер.

Макс смотрел сквозь Лекси, словно той не существовало.

Но почему же тогда он все время вертится рядом? Если она – нечто вроде невидимки, недостойной королевского внимания, почему ему не жить собственной жизнью?

Лекси принялась вычеркивать имена из списка, переделывая схему рассаживания гостей.

Лайза Баббингтон может сидеть рядом с Грейди Джонсом.

Если у Макса не хватает друзей, чтобы заполнить все места за столом, это не ее проблема.

– Тебе нравится? Конечно, до дня рождения еще есть время, но Рейчел подумала, что ты захочешь надеть это на вечеринку.

Рейчел, переводчица Лекси, была ее почти постоянной спутницей. Питер прислушался к ее совету, когда выбирал подарок для дочери, и теперь обрадовался, увидев, как просияла Лекси.

– Папочка, это потрясающе! О Господи, я его обожаю!

– В самом деле? – широко улыбнулся Питер.

– В самом деле.

Лекси осторожно провела пальцем по расшитому бусинами платью из прозрачного шелка из последней коллекции Шанель. Тонкая ткань была цвета шампанского, точно такого, как волосы Лекси. Покрой был изумительным, платье льнуло к телу, как вторая кожа, но при этом не выглядело вульгарным, потому что было настоящим произведением искусства. Второго такого не найти на всем свете!

– Прелестное платье для моей прелестной девочки. В нем ты настоящая принцесса, ангел мой.

– Спасибо, – улыбнулась Лекси.

Господи, он все еще думает, что ей шесть лет!

– Изумительный подарок, – добавила она вслух.

И поможет ей получить подарок, который ей действительно нужен. Кристиана Харла.

Лекси рано поняла, что глухота – обоюдоострое оружие, когда речь идет о свиданиях с мальчиками.

Ходить в школу с переводчицей, которая редко покидала ее, – это определенно минус. Лекси прекрасно читала по губам, и ее речь никак нельзя было назвать обедненной, но она смущалась, считая, что неразборчиво произносит слова, предпочитала язык жестов и чаще всего просила Рейчел говорить за нее.

Вот уже восемь лет Рейчел была с ней. Можно сказать, в этом Лекси повезло. Питер понимал, что квалификация тех, кто ухаживает за дочерью, очень важна для ее выздоровления и что менять переводчика было бы неразумно. Поэтому он щедро платил и осыпал благами тогда еще двадцатилетнюю Рейчел, повышая ей жалованье каждый год, чтобы не было соблазна поменять место работы. Теперь, в двадцать восемь, Рейчел сильно округлилась, но по-прежнему оставалась такой же трудолюбивой и жизнерадостной. Сама Лекси давно уже не замечала присутствия переводчицы. Для нее Рейчел была кем-то вроде тени: всегда рядом, но почти невидима.

К несчастью, мальчики так не считали.

– Не можешь после школы потерять свой колобок на полчасика? – прошептал ей на уроке математики Пит Харрис, мятежник с длинными светлыми волосами, тату на груди и репутацией самого большого бездельника в десятом классе.