– Есть куда идти?

Охранник у ворот улыбнулся. Здешняя тюрьма была на редкость дерьмовым местом. И надзиратели ненавидели ее не меньше заключенных. Но наблюдать, как парни вроде Макгрегора наслаждаются первым глотком свободы за восемь долгих лет, зная, что впереди еще целая жизнь, оставалось никогда не надоедавшей радостью.

Гейб улыбнулся в ответ:

– О да, конечно, есть!

Благодаря Маршаллу Грешему. Он обязан этому человеку своей жизнью.

В первую ночь после приговора Гейб попытался покончить с собой. Майкл Уилмонт, его адвокат, велел не паниковать. Срок шестнадцать лет, к которому его приговорил судья королевского суда, скорее всего скостят после подачи апелляции.

– Если срок снизят до двенадцати лет, отбудешь семь-восемь.

Семь или восемь? Лет?!

А ведь Гейб мог обойтись без героина не больше недели. Самые кошмарные семь дней в его жизни! Это было во время предварительного следствия, когда он еще не научился покупать наркотики прямо в изоляторе. Но как только вы начинали разбираться в системе, достать героин было легче легкого. Крупные дилеры имели своих агентов, работавших на комиссионных. Героин и крэк продавались с тридцатипроцентной надбавкой. Если у вас был на воле друг, регулярно плативший наркоторговцам, значит, вы в порядке. Но первые семь дней! Гейб никогда не забудет своих страданий. Ночи, проведенные без сна, вопли, рвущиеся изо рта, судороги, такие мучительные, что ему казалось, будто его режут на части. Мокрое от пота тело, рвота, галлюцинации.

Всадник на белом коне гонится за ним. Джейми Макгрегор! В руке у него топор, которым он размахивает, отсекая руки женщин, которые с криком окружили его. Гейб знал этих женщин. Фиона. Анджела. Кэтлин, умоляющая пощадить ее жизнь. Но всадник, маниакально хохоча, одним ударом отрубает ей голову. Всех женщин, которых использовал Гейб, чтобы раздобыть ежедневную дозу, постигла одна и та же участь.

Но тут он видит искаженное ужасом лицо матери.

– Гейб! – кричит она. – Спаси! Это Джейми Макгрегор! Он убивает меня! Убивает!

Гейб проснулся на мокрой от пота простыне. Но когда попробовал крикнуть, оказалось, что горло так пересохло и болело, словно он проглотил пачку бритвенных лезвий.

На следующий день один из сокамерников дал ему уколоться. На воле, как бы туго ни приходилось, Гейб никогда не кололся чужой иглой. Но сейчас почти вырвал шприц из руки парня.

В ночь перед вынесением приговора он слышал разговор двух заключенных.

– Если меня пошлют в «Скрабз» – я конченый человек. Майк говорит, там хуже, чем в чертовой пустыне.

– Я слышал то же самое. Новый надзиратель работал на Царя наркоты. Так он клянется, что это место чище, чем задний проход монашенки. Там кайф не словишь.

И Гейб подумал, что если его пошлют туда, где нет наркотиков, он покончит с собой.

Как все британские тюрьмы, «Уормвуд скрабз» оказалась переполнена. Камеры площадью двенадцать на восемь футов были построены в Викторианскую эпоху как одиночные. То есть больше одного заключенного туда селить не полагалось. Теперь же там сидели по трое-четверо человек, на которых полагался один унитаз без крышки.

Двое сокамерников Гейба даже не подняли глаз, когда он вошел. Оба были молодыми чернокожими парнями такого же крепкого сложения, как сам Гейб. Правда, на геев они не походили.

Гейб поначалу обрадовался. Но тут же вспомнил, что больше это значения не имеет.

К завтрашнему утру он будет мертв.

Бесшумно взобравшись на койку, он лег и стал смотреть в потолок. Сначала он хотел повеситься на разорванных простынях, но сообразил, что ничего не выйдет. Парни, конечно, не слишком дружелюбны, но вряд ли будут сидеть и смотреть, как он бьется в петле.

Гейб оглядел камеру. Голые стены. Ни картин, ни крючков, ни занавесок, ни ламп. Вообще ничего.

Он запаниковал. Что же, черт возьми, использовать?!

И тут он увидел это.

Идеально! Конечно, будет больно, но по крайней мере он сделает это быстро, когда сокамерники заснут.

Гейб очень боялся. Он не хотел умирать. Но все лучше, чем жить без наркотиков. Недаром те заключенные говорили, что здесь настоящая пустыня.

Значит, он сделает это сегодня.

Нельсон Брэдли, тот, что был покрепче, проснулся от стонов.

– Эй, там, потише! Ты здесь не один. Кое-кто из нас пытается закемарить.

Но через несколько секунд из горла Гейба вылетела струя рвоты. Он затрясся и забился в конвульсиях.

Нельсон сел.

– Дуэйн! Проснись, парень! Что-то неладное тут творится.

Дуэйн Райт взял фонарик и направил сначала на Гейба, потом на лужу рвоты. Только это были не рвотные массы, а кровь. На полу, у койки Гейба валялась пустая бутылка из-под моющего средства для туалетов. Должно быть, уборщики совсем обленились и, вымыв унитаз, забыли бутылку в камере.

– О черт! Он выпил «Деттол»! – воскликнул Дуэйн и, бросившись к двери, стал колотить в нее кулаками. – Эй, кто-нибудь! Помогите! Врача!

Гейб очнулся в лазарете, и первой его мыслью было: «Господи! Желудок просто огнем жжет!»

Вторая мысль была еще более мрачной: «Я все еще жив. Значит, ничего не вышло».

Отчаяние завладело им.

– Тебе очень повезло! – заявил доктор. – Мы вовремя промыли желудок. Еще несколько минут, и было бы поздно.

О да, повезло! Как же!

Психиатр спросил его, почему он это сделал, и Гейб сказал правду. Да и какой смысл был лгать?!

– Ты, чертова задница!

Главный психиатр выписал Гейбу рецепт на метадон.

– Воображаешь, что ты первый наркоша, который сюда явился? Мы знаем, как тебе помочь. Есть разные программы…

Но Гейб не желал никаких программ и никакого метадона. Ему нужен был героин, который избавил бы его от кошмара.

Когда он достаточно оправился, его перевели в другое крыло тюремного здания. На этот раз у него оказался только один сокамерник: бывший наркоман Билл Магуайр. Билл был ирландцем, бывшим жокеем, чья жизнь полетела под откос с той минуты, когда он связался с наркотиками. То, что началось с нескольких вроде бы случайно проигранных скачек и связей с нелегальными букмекерами, закончилось участием в междоусобной войне банд на улицах Белфаста. В очередной стычке был убит совершенно посторонний человек, и Билла закрыли минимум на двадцать лет.

– ИРА[22]уже не та, что прежде, – жаловался Билли.

– Не понимаю. Какой она была раньше? По-моему, ИРА всегда была шайкой убийц-террористов.

– Да, что верно, то верно. Но у них была идея – плохая или хорошая, но идея. Теперь все вертится вокруг денег. Денег и наркотиков. – Билли сокрушенно покачал головой. – Вот что делает с тобой героин, парень! Заставляет забыть, кто ты есть на самом деле.