— Куда отправлять? — Начальник охраны нефтяного концерна с готовностью распахнул блокнот для записей, оправленный тисненой кожей.

— Отправлять по всем городским больницам. В первую очередь на станции «Скорой помощи» и в дежурные больницы. Также следует охватить все отделения хирургии. Должны появиться двое крупных мужчин в возрасте двадцати пяти — тридцати лет. Оба среднерусые, мордатые, волосы коротко стриженные. Одного из них приложили рожей об асфальт и навернули в пах. Но в принципе этот и сам может оклематься, без медицинской помощи. Зато у второго парня прокушена рука в районе запястья. Ему хирург позарез нужен.

— Собака? — деловито уточнил Петр Станиславович.

— Какая еще собака?

— Я говорю, собака запястье прокусила?

— … не-е… э-э-э… укус человеческий… в порядке самообороны. Но рана должна быть серьезная.

— Если их вычислят в больнице, то что предпринимать?

— Пусть врачи окажут экстренную помощь, а потом обоих нужно по-тихому сопроводить в какое-нибудь укромное место. И глаз с них не спускать до моего приезда.

— Понятно. Что-нибудь еще?

— Посты в больницах должны дежурить с этого же момента, иначе провороним мерзавцев.

— Все понял, максимум через полчаса вопрос закроем.

Шеф отсоединился. Не теряя ни секунды, Петр Станиславович принялся выполнять его указания, мысленно воздавая хвалу небесам за то, что больниц в городе наберется не более полутора десятков. Да и то, инфекционку и кардиоцентр можно смело исключить из общего списка. Зато травмпункты, к несчастью, имеются во многих районных поликлиниках.

* * *

— Собирайся, давай. — Федин голос вывел меня из состояния полудремы. Выпитый коньяк совсем меня разморил. — Я отвезу тебя домой.

— Зачем?

— Тебе нужно отдохнуть.

— Но я не хочу оставаться одна в квартире. Мне страшно.

— Не капризничай. Закроешься на все замки и будешь сидеть тихо, как мышка. Даже трубку телефонную не снимай.

— А если будут новости от Женьки? Вдруг твой друг из органов что-то разузнает? — заартачилась я.

— В этом случае я тебе звякну на мобильный. Поехали! С ночным дежурством в ресторане сотрудники на сегодня определились, можешь не переживать по этому поводу.

— Но кто сведет вечером кассу?

— Ты сама сведешь ее завтра утром. Я лично доставлю тебя от квартиры до дверей ресторана.

— Но… — Я тщетно пыталась найти хоть какие-то аргументы, чтобы не ехать домой. И не только потому, что мне не хотелось оставаться наедине с гнетущими мыслями. Если Федя возьмется отвозить меня домой, то из элементарной вежливости мне придется пригласить его на чашку кофе. И вот тогда у него непременно возникнет вопрос: с каких таких доходов простая администраторша ресторана имеет упакованную квартиру в центре города? Пускай даже он не догадается, что небольшой портрет на стене в гостиной — это подлинник Кустодиева, но как ему объяснить наличие итальянской мебели и бошевской техники? А еще у меня имеется домашний кинотеатр, навороченный компьютер, джакузи, наконец…

Федя же имел в виду мое сопротивление. Он практически силой сгреб меня в охапку и потянул к выходу. Что, если не приглашать его в квартиру? Предположим. Но он все равно проявит настойчивость и непременно доведет меня до двери. А эта самая дверь обошлась мне в свое время в полторы штуки баксов. И это уже не Кустодиев. Будучи прорабом, Федя запросто на глазок определит ее реальную стоимость. Горе мне горькое! Видимо, придется-таки рассказать о себе правду. Только, боюсь, на этом Федина помощь закончится. Люди, которые ездят на «Запорожцах», подсознательно недолюбливают счастливых обладателей «Мерседесов». Так сказать, глубокий межсоциальный конфликт. И, хотя у меня нет «Мерседеса», а прораб водит «жигуленок», в корне это ничего не меняет.

Размышляя таким образом, я придержала Федю у барной стойки и потребовала дополнительную порцию коньяка. Мой глупый внутренний голос почему-то решил, что, сдобрив организм алкоголем, мне будет проще открыть Феде все карты, а дальше уповать на бога и доброе сердце прораба.

Когда до моего дома осталось не более двух кварталов и я, благодаря коньяку, почти собралась повернуть разговор в нужное русло, запиликал мобильный. Перебросившись с кем-то несколькими фразами, Федя припарковал машину к обочине.

— Планы меняются. У меня не очень хорошие новости.

— Женька? — с ужасом прошептала я.

— Нет, о твоей подруге ничего не известно. Зато на Старозаводских прудах выловили труп неизвестного мужчины.

— Старозаводские пруды? Это же возле дома Глеба Николаевича…

— И труп, похоже, тоже вашего заместителя. Общие приметы сходятся. Тебе нужно ехать на опознание.

— Н-но п-почему я?.. — От страха и принятого коньяка язык совсем меня не слушался.

— Потому что родственников у него в городе нет. Значит, опознавать должен кто-кто из сослуживцев.

— Но я ж-же его всего н-несколько д-дней знала! И еще к-коньяк… — в подтверждение последних слов я нечаянно икнула.

— Значит, так, — неожиданно жестко проговорил Федя, — если убитый действительно ваш заместитель, то шансы найти твою подругу живой уменьшаются с каждым часом. Официальное опознание выловленного трупа может состояться только в рабочий день, то есть послезавтра. Улавливаешь? Так мы будем канителиться или прямо сейчас едем в морг в частном порядке?

— Едем!

Через полчаса тощий санитар в замызганном халате уже вел нас мрачными подвальными коридорами. Меня одолела икота, виной которой был, судя по всему, даже не коньяк, а животный ужас, пытающийся вырваться из тела. Никогда раньше мне не приходилось бывать в морге. Если бы Федя не тащил меня волоком, то самостоятельно я бы не преодолела и четверти пути. Просто завалилась бы где-нибудь под стеночкой, поджав коленки и закатив мутные глазки.

По фильмам морг представлялся мне холодным большим помещением с белой плиткой на стенах и чередой прикрытых простыней тел на каталках. На самом деле белой плиткой и не пахло. Небольшая комнатушка оказалась выкрашенной коричневой краской, которая местами облупилась, а местами была изрядно попорчена плесенью. Это вовсе не удивительно, поскольку холода никакого тоже не наблюдалось. Зато было сыро и гадко. Каталка в комнате стояла только одна. Никто не удосужился прикрыть тело покойника простыней, и оно, разбухшее после нескольких суток, проведенных в воде, покоилось на каталке большой бесформенной массой. Вдобавок ко всему в помещении стоял нестерпимый запах разлагающейся плоти.

— Ну, чего… ваш покойничек? — безучастно спросил санитар, доставая из кармана яблоко. Обтерев его бока грязным халатом, он с хрустом вгрызся в сочную мякоть.

Этот хруст на фоне жуткого смрада окончательно меня доконал, и пространство вокруг сначала медленно поплыло перед глазами, а потом вдруг рассыпалось на миллионы мелких осколков. Я провалилась в пустоту.