кружилась голова, побочный эффект от его недавнего прикосновения к смерти, и он подозревал, что это не самая здоровая реакция.

Он погрузил весла в воду:

— Не знаю… может быть, интересно узнать, что еще обитает под поверхностью.

В ЧЕСТЬ АЛИ И ЕГО СПУТНИКОВ ИЗ БИР-НАБАТА родня Аблы устроила пиршество на целый день и до глубокого вечера, сопровождаемое изобильными волшебными фейерверками и безумным барабанным боем, который, подумал Али, будет отпугивать еще минимум три поколения здешних представителей рода человеческого от посещения этого места. Городок джиннов Саба был самым крупным в Ам-Гезире, его построили на руинах еще более древнего человеческого города. Первый порт захода для торговцев из Та-Нтри, Саба был еще и богатым, выставленным напоказ, облаченным в роскошные одеяния и драгоценные украшения в виде его обитателей, а еще он славился отличной едой, предлагаемой гостям.

Али, не сдерживая себя, набросился на еду, он много лет не видел таких пиршеств, и ни он, ни его спутники не демонстрировали хороших манер, поглощая пищу, и ни мгновения, казалось, не проходило, чтобы кто-то из хозяев не предлагал ему какой-нибудь новый деликатес. Он тяжело сидел на пышных подушках. На его плечах покоилась безумно дорогая мантия — одна из нескольких почетных мантий, которые ему вручили. Та, что на нем, была из хлопка и шелка, разрисована ярко-синими и оранжевыми алмазами.

Он увидел приближающегося к нему отца Аблы — губернатора города.

Его лицо было влажно от слез, он, не переставая, рыдал с той минуты, когда Али вернул ему дочь. Али сделал попытку подняться, преодолевая груз в своем животе — медовое печенье, тушенка, приправленная пажитником, жареный ягненок и приготовленная на живом огне рыба.

Отец Аблы движением руки остановил его.

— Сидите, сын мой, сидите. — Новые слезы засверкали в его глазах. — За то сокровище, что вы мне вернули, я должен вечно стоять перед вами, о, принц Дэвабада!

Любайд, сидевший на подушке рядом с Али, заснул и испускал сытый храп. Любайд, его ближайший друг в Ам-Гезире, казалось, был исполнен решимости наесться до смерти, пока они на юге. Справа от Али сидела Акиса, самый свирепый боец в Бир-Набате, сна у нее не было ни в одном глазу, к тому же она все время была настороже. Большую часть их похода она во всех стреляла подозрительными взглядами, стоило кому-то слишком долго вглядываться в них, как ее пальцы хватали рукоять ханджара.

Губернатор прикоснулся к груди с левой стороны и опустился перед ним на колени.

— Поскольку вы, принц Ализейд, вернули мне мое сокровище, я хочу сделать вам равный подарок.

Али качнуло, он чуть не уронил свою чашу.

— М-м-м, — выдавил он, пытаясь усидеть на месте и не перевернуться. Он прищурился, стараясь не дать векам закрыться. Губернатор утроился в количестве… нет, ничего он, конечно, не утроился. Это было смешно. Но к нему подошла Абла в ярко-малиновом с золотом платье и с мрачного вида мужчиной в гутре, закрепленной на голове так, как носят эти шапки клирики.

Губернатор продолжал:

— Моя Абла рассказала мне о вашей храбрости. Она признается в любви к вам, и я благословляю ее. — Он взял Али за руки. — Я хочу, чтобы вы женились на ней. Я отдаю вам мою дочь и мои земли, Ализейд аль-Кахтани. Возьмите этот порт, возьмите его богатства, его престиж, его влияние, и это будет лишь самым малым возмещением того, что вы сделали для меня.

Али, которого таким насильственным способом вернули в реальность, моргнул. Глаза губернатора сверкали счастливыми слезами. Абла улыбалась ему голодной улыбкой, а клирик, судя по всему, воспринимал происходящее без особого восторга.

— П-постойте, — запинаясь, проговорил Али. — Что тут происходит?

— Вы женитесь на моей дочери, Ализейд аль-Кахтани, — убедительно проговорил губернатор, продолжая сжимать руки. — Саба для вас наилучшее место. Вы здесь найдете поддержку. У нас здесь есть форты, восходящие еще к Билкису, и это идеальные фортификационные сооружения. А если возникнет необходимость, то Тростниковое море до безопасного Та-Нтри можно пересечь за считаные дни.

Али выпрямился, вероятность предательства заставила его забыть об усталости.

— Это невозможно, губернатор. Ваше предложение замечательно, — поспешил добавить он, видя, как рушится радостное выражение на лице Аблы. — Но я не могу его принять.

Губернатор выпрямился, напустил на лицо оскорбленное выражение:

— Может быть, вас чем-то не устраивает моя Абла? Мой дом?

— Нет, конечно, не в этом дело. — Мысли Али метались. — Мне… Меня…

— …в Бир-Набате ждет женщина. — Это сказал Любайд, его друг, который проснулся, почувствовав нарастающую в Али панику. Он похлопал Али по спине. — Шейх перед вами хочет дождаться до первой четверти столетия, чтобы все было, как полагается.

— Ах… Но ведь это уже скоро, да? — гнул свое губернатор. — Пошлите за ней. Мужчина вашего положения должен иметь более чем одну жену.

И снова Любайд пришел к нему на спасение.

— Ну, вы же знаете, какими капризными бывают женщины… — Он усмехнулся, переведя взгляд на Акису, которая ответила ему взглядом, полным раздражения. — Его невеста из ревнивых. Она не согласится делить его с какой-то другой женщиной.

Губернатор посмотрел на Али:

— Это правда?

«Да простит меня господь».

— Да, — солгал Али, ненавидя себя за ложь, но не желая еще больше оскорблять отца Аблы. Он посмотрел на девушку. — Простите меня, моя госпожа. Для меня это предложение большая честь. Но я уверен, что вы найдете другого человека, который будет гораздо достойнее меня.

У губернатора был подавленный вид.

— Я должен как-то отблагодарить вас. Вы спасли жизнь моей дочери.

Али, помолчав немного, сказал:

— Уж поскольку вы сами сказали об этом… Позвольте мне посмотреть на ваш сад.

АЛИ ПЕРЕШАГНУЛ ЧЕРЕЗ УЗКИЙ РУЧЕЙ, потом опустился на колени, чтобы посмотреть, как его выложенные камнем повороты соединяются один с другим. Вода, чистая и прохладная, неслась по руслу в сторону абрикосового сада Сабы. Он поднялся на ноги, сделал пометку в своем свитке и глубоко вдохнул вечерний воздух, несший в себе острые запахи земли и растительности. Его ноги глубоко погружались в почву, когда он направился в сторону полей, засеянных мускусной дыней, неровный подол его изары тащился по земле.

— Что случилось с твоей замечательной мантией? — спросил Любайд, срывая абрикос с ветки дерева.

— Я ее упаковал и убрал, — рассеянно ответил Али. — Если она будет чистая, мы выручим за нее больше, когда еще углубимся на север.

— Ты собираешься ее продать?

— У меня нет нужды в такой одежде, а в Бир-Набате нам понадобятся деньги. Урожайность у нас растет, но на продажу будет хватать в лучшем случае через год.

Али снова опустился