– Не думаю, Ксения Минькина, а знаю. А теперь топай на свое рабочее место и мне работать не мешай. И советую тебе: не лезь ты в это дело! Не лезь!!! А теперь все, уходи.

Грубиян, мужлан, скотина, злилась Ксюша, разворачиваясь лицом к двери. Пришла к нему за помощью…

Нет, неправильно. Она пришла к нему с намерениями объединить усилия, чтобы вместе начать как-то разбираться, как-то действовать. А он вместо того, чтобы протянуть ей руку, нащелкал по носу и теперь выставляет.

Ну, уж нет, Игорек, с ней такой номер не прокатит! Может, и не особо полна ее душа благородства, может, и не сильна она в самоанализе и не понимает, с чего ей теперь вдруг стало жаль Волину Марианну Степановну, от непереносимого гнета которой стонала в изнеможении не только ее душа. И да – она не понимает с чего, почему, для чего?!

Может, хотя бы ради того, чтобы отмести от себя грязные подозрения, она должна действовать, а? Не сидеть же, по примеру Смирина, тиская под мышками кулаки, и не ждать, когда их всех по очереди пощелкает невидимый страшный убийца, вмесив колесами своей машины в осеннюю вязкую грязь. Что-то же надо делать! Не ждать же оперативности от милиции, которую они с подружкой еще девчонками обвели вокруг пальца.

Эту славную парочку – Дмитриева и Давыдова, так, кажется, фамилия второго следователя, – такой страшный человек живо обманет. Он уже направил их по ложному пути. Они теперь все на Ярослава Лозовского спихнут и успокоятся. Станут они, что ли, исчезновение Марианны Волиной, смерть ее дочери связывать с ДТП, в результате которого погиб Сурков? Да ни за что!..

– И что же ты хочешь от меня? – отозвался через минуту после ее гневного речитатива Смирин.

– Помощи!

– Помощи? Какой помощи, детка? Переходить ментам дорогу я не намерен, – сразу отрезал он и засопел, отвернувшись к окну, выходящему во двор фирмы.

– А мы по параллельной пойдем, Игорек! Мы не станем им ее переходить. Мы просто будем им помогать, пока ничего о своей помощи не сообщая. А как только у нас на руках окажутся факты, мы и…

– Факты у нее появятся! Откуда?

Колено, о которое Ксюша оперлась, присаживаясь перед Игорем на корточки, напряглось, перестав подплясывать. И в глазах его мелькнуло что-то испуганно подростковое, как у соседского пацана, которого она в двенадцать лет попросила ее поцеловать. У того так же вот глаза заметались, хотя за минуту до этого он что-то ей про голых баб рассказывал…

– А разве кожаный Сашкин портфель, Игорек, – это не факт?

– Какой портфель? – Он потянул колено на себя, но Ксюша опиралась на него крепко и не уступала.

– Тот самый, с которым будто бы Сурков за хлебом ночью пошел. Бред же, Игорек!

– Бред, – кивнул он, сдаваясь. – А зачем он мог с ним пойти, как думаешь?

– За деньгами, конечно! Этот их портфель… У них в семье много таинственных историй с ним было связано. Это как реликвия для них была. И чтобы Сашка с ним за хлебом пошел! Это кощунственно! Это неправда! Это его жена сказала?

– Она.

– Значит, ей все известно, – тут же сообразила Ксюша, мысленно снова возблагодарив Волину, день за днем вбивающую ей в башку способность к логическому мышлению.

– Думаешь?

– Уверена. Она не могла не знать, куда среди ночи направился ее муж с раритетным портфелем. – Ксюша наморщила лоб.

Имелась у нее такая привычка – морщить лоб, когда она глубоко задумывалась. Раньше-то за густой челкой процесс этот не так был заметен. Теперь же буквально все мысли на виду, то есть морщинки.

– Думаю, какое-то дело супруги надумали провернуть.

– Думаешь? – снова повторил Игорь, посматривая на Ксюшу с возрастающим интересом. – А какое?

– Сашка поперся с кем-то на встречу, Игорек. Взял портфель. Зачем? Точно же для денег.

– Мог и с пакетом прийти, – недоверчиво фыркнув, возразил Смирин.

– Не мог. Этот дурацкий портфель был для их семьи гарантом успеха, понимаешь?

– Не совсем. Ну да ладно, говори дальше.

– Он пошел с кем-то на встречу, и пошел за деньгами. И деньги должны были быть неплохими. Но вместо того, чтобы ему заплатить, его убивают. – Она так разволновалась, что, забывшись, ударила Игоря кулаком по коленке. – Он кого-то шантажировал, Игорек! Точно, я поняла!

– Чего это вдруг? – обеспокоенно заерзал Смирин.

– Именно так обычно заканчивают шантажисты!

– А может, его кто-то шантажировал, – заартачился вдруг Смирин, встал с кресла, осторожно отодвинув Ксению и отступил к противоположному окну. – Может, это, наоборот, Сурков деньги кому-то понес, а его потом убрали.

– Какие деньги, Игорь?! Какие он мог деньги понести, если он у меня накануне выходных занимал на кофе с сигаретами? Сначала за парикмахера моего заплатил, вроде широкий жест сделал, да! А потом начал клянчить… И ныл еще, что жена в выходные запилит, детям одежду покупать предстояло. – Она помотала головой. – Нет, Игорек, он… Он на шантаж решился, потому и портфель с собой взял, чтобы уж наверняка повезло.

– Не повезло, – отозвался от окна Смирин, виновато вздыхая.

– Он что-то знал, Игорь. Или узнал что-то… И это как-то связано с последними событиями на фирме.

– С чего ты взяла? Вот с чего ты взяла?! – занервничал он, принявшись дрыгать ногой.

– Я просто чувствую это, и все. Я не могу объяснить… Кстати! – Ксюша, присевшая после бегства Смирина на подлокотник кресла, встала и медленно пошла на Игоря. – А ты мне не хочешь объяснить, Игоречек, кого мог возжелать шантажировать Сурков?

– Чего пристала-то! – Смирин фыркнул и отвернулся, снова впихнув кулаки под мышки.

Нет, ну пацан пацаном! Прямо точь-в-точь ее давний приятель, живший по соседству. Тот так же вот, стоило его к стенке прижать, начинал юлить, вопить, скулить. Пока по башке она ему не надает, в жизни правды не скажет, так и будет канючить.

– Игорь! – с явной угрозой окликнула она его, подходя к нему вплотную. – Давай колись, обладателем чего мог стать Сурков, раз у него вдруг появилось желание что-то продать подороже, кого-то шантажировать?! Вы что-то записали в ту ночь вот здесь, да? – И хотя Смирин не мог видеть ее, стоя к ней спиной, Ксюша все равно потыкала пальчиком в сторону мониторов. – Кто дежурил в ночь, когда влезли в кабинет Волиной? Не ответишь, я у Дмитриева спрошу. Он-то наверняка знает.

– Ну, я дежурил, – нехотя отозвался Игорь, повернулся к ней и проговорил с тяжелым вздохом: – Ксюша, ну вот зачем тебе это надо, а?

– Надо!

– Зачем?

– Затем, что… что, может быть, она еще жива, Смирин. – И так ей вдруг горько стало, так снова Марианну жалко, что хоть реви, честное слово. – Суркова не уберегли, того жадность, понятное дело, сгубила. Так, может, хоть ее… Что у него было, Игорек? Что он хотел продать? Ты знаешь?