Олигарх находился в прокуратуре несколько часов. А в этовремя на Московской бирже началась паника. Рубль рухнул сразу на много пунктов,акции компаний Алентовича начали стремительное движение вниз, стоимость акцийНижнебайкальского комбината в течение одного дня сразу же обвалилась напятнадцать процентов, когда в половине шестого вечера Семен Борисович уезжал изпрокуратуры, по всему городу, а затем по всей стране в обменных пунктах валютыначали менять ценники.

В своем офисе его ждал Шустер. Как только они остались вкабинете вдвоем, банкир закричал:

— Вы что, все рехнулись, Семен!

— Не ори, — огрызнулся Алентович, — здесьнаверняка уже слушают.

— Пошли они к чертовой матери! — тонким фальцетомзавизжал Шустер. — И ты тоже. Как вы могли так глупо подставиться? Тыпонимаешь, что происходит? Мы с трудом собираем акции, чтобы выкупитьконтрольный пакет, а твой помощник в это время заказывает убийство директоракомбината. Кто теперь даст за наши акции хотя бы сто долларов? И вообще, комуони теперь нужны?

— Тебя интересуют только деньги! — закричал в своюочередь Алентович.

— Не притворяйся, будто ты ничего не знаешь. Хватитдумать только о том, как безопасно набивать карманы. Иногда за свои деньги надодраться.

— Это не наши деньги, — разозлился банкир, —но мы теряем их на твоем идиотизме. Решил стать самым главным в стране, отнятьбизнес у Жуковского? Тебе все мало?

— Мало, — рявкнул Алентович. — И ты сам лучшеменя знаешь: если мы остановимся, нас сожрут. Нужно драться за свои деньги.Думаешь, если у тебя есть банк, то тебя не тронут? Да если они захотят, тосотрут тебя в порошок за несколько дней. Обанкротят к чертовой матери твойбанк, и ты ничего не сможешь сделать. Неужели не понимаешь, что нас подставили?Специально все сделали, чтобы выйти на моего помощника. Думаешь, это нашамилиция нашла убийцу? Или ФСБ? С чего бы они стали такими умелыми? Раньшеникогда никого не находили, а тут сразу нашли. Нашли, потому что нужно было,потому что им приказали найти.

— Про Роговицына тебе и Петровский говорил, — напомнилШустер, — нужно было его сразу выгнать.

— Вот Петровский им, наверное, и помог, —недовольно поморщился Алентович. — Тот еще хитрец, вечно себе науме.

— Я ему вчера дозвонился, — сообщил Шустер, —он в больнице, в реанимации. У него с сердцем проблемы.

— Раньше у него таких проблем не было, —рассудительно отозвался Алентович, — здоров был как бык. А сейчас проблемыпоявились. Как-то уж очень кстати он заболел.

— Ты думаешь, что он нас подставил? — испугалсяШустер.

Алентович отмахнулся и, наконец пройдя к своему столу,опустился в кресло. Тяжело вздохнул: — Один он не сумел бы провести такуюигру против нас. Никогда не сумел бы. И не посмел бы. Он знает, что мы можемпросто в прах его превратить. Но я тебе уже говорил, что за ним кто-то стоит. Необходимопроверить все его связи. Посмотреть, с кем он пытается договориться.

— А с Жуковским как быть? — напомнил Шустер,усаживаясь в кресло, стоявшее напротив.

— Никак. Он сейчас больше нас паникует. Его акциитеперь гроши стоят. Вместо трехсот миллионов долларов за его комбинат сейчас иполовины не дадут. Еще немного, и они объявят себя банкротами. Без нашейпомощи.

Шустер покачал головой:

— А ты не думаешь, что и мы потеряем деньги? Если ониобъявят о банкротстве без нашего участия и возьмут под свой контрольпроизводство или передадут его американцам, мы потеряем все. Пятнадцатьпроцентов акций, которые мы купили, превратятся в обычную туалетную бумагу. Аможет случиться и еще хуже. Комбинат обанкротить не дадут, но работать ему тожене дадут. Тогда наши акции будут стоить не как туалетная бумага, а ещедешевле.

— У тебя сегодня какой-то пессимистическийнастрой, — отмахнулся Алентович. — Можно подумать, что это тыпросидел три часа в прокуратуре и это твоего помощника арестовали…

— Ему можно как-то помочь? — поинтересовалсябанкир.

— Мы уже наняли лучших адвокатов, — мрачно сообщилАлентович. Затем позвонил секретарю и попросил принести коньяк.

— Какой коньяк? — испугалась секретарь. Ее шефникогда не пил на работе. Семен Борисович вообще исповедовал трезвый образжизни.

— Любой, — рявкнул Алентович, — посмотри, чтоу нас там есть в баре. Любой хороший коньяк. И нарежь лимоны.

— Лимоны с коньяком — это плебейство, — заметилШустер. — Во Франции мне говорили, что это варварство так портить коньяк.

— Насчет плебейства ты не прав, — возразилначитанный Алентович. — Заедать коньяк лимоном любил император НиколайВторой, а его уж никак не назовешь плебеем. Хотя насчет варварского вкуса яготов с тобой согласиться. — Семен Борисович снова вызвал секретаря. —И принеси нам коробку шоколада, — приказал он.

— Так что ты думаешь делать? — поинтересовалсябанкир.

— Нужно звонить Климентьеву, — ответилолигарх. — У нас нет другого выхода. Нужно звонить или ему, илипремьеру.

— Может, нашему другу вице-премьеру?

— Он пустое место, — отмахнулся Алентович, —ничего не знает и не умеет. Не сумел даже нас предупредить обо всем. Кому онтакой нужен? Я думаю, его скоро уберут. Если и мы его перестанем поддерживать,то у него не будет вообще никаких шансов.

— Может, поговорить с Петровским? — предложилШустер.

— Ты же говоришь, что он умирает.

— Я сказал, что он в реанимации.

— Вот пусть там и лежит. Он нам не нужен. Не нашмасштаб. Давай лучше подумаем, что мы можем дать Климентьеву. Придетсяторговаться.

— Он потребует поддержки на выборах, — вздохнулШустер.

— Можно подумать, что мы ему отказали бы. Чтоеще?

— Долю в наших проектах, — подсказал банкир.

— Нам все равно придется делиться. А насчет Жуковскогоон нас поддержит. Они еще больше не любят Глеба Моисеевича, чем мы стобой.

— И скажи ему насчет твоего помощника, — напомнилШустер.

— Значит, я ему звоню? — поднял трубку аппаратаправительственной связи Алентович.

— Звони, — согласился банкир.

Испуганная секретарь внесла на подносе бутылку французскогоконьяка, коробку конфет, тарелку с нарезанным лимоном. Расставила все настолике. Алентович дождался, когда она выйдет, и только после этого набралномер. Несмотря на все могущество, деньги и связи олигарха у него не было«вертушки», которая связывала бы его напрямую с Климентьевым. Семену Борисовичупришлось звонить в приемную и унизительно долго ждать, когда наконец егосоединят с руководителем президентской администрации.