– Крук, крук! – услышала она вдруг совсем рядом и в испуге открыла глаза.

Прямо напротив окна на ветке роскошной сосны восседал огромный черный ворон. Соня от страха метнулась в глубь кухни, зацепив и сбросив горшок с цветами на пол. Она растерянно смотрела то на разбитый горшок с рассыпавшейся по полу землей, то на недвижно сидящую мощную птицу, не спускающую с нее глаз.

Ворон снова здесь! Соню обуяла такая паника, что она вмиг закрыла окно и задернула штору.

– Где ты там с мясом ходишь? – услышала недовольный пьяный голос мужа. – Что у тебя за шум? Опять что-то разбила?! – и раздался смех: Федор любил осмеять ее или унизить как перед своей родней, так и перед чужими людьми.

– Уже иду. – Соня вытащила из духовки мясо на противне и, выложив его в большое овальное блюдо, заспешила в гостиную. – Вот и мясо.

– Что с тобой? Ты такая бледная, будто привидение увидела, – пьяно ухмыльнулся муж своей шутке. – А может, ты себя плохо чувствуешь?

– Нормально, только голова немного кружится.

– Ну-ну, надеюсь это не то, о чем я думаю?! – Федор злобно прищурился. – Вечером поговорим, – отложил он моральные истязания, явно планируя выбить из жены дурные мысли о рождении ребенка.

Соня выскочила из гостиной и бросилась к завешенному окну кухни. Она надеялась, что ворона уже нет, и ей больше не грозит никакая беда, в комнату ведь он не залетел. Соня заглянула в щель между шторами. Ворон сидел на прежнем месте и как будто ждал ее.

«Что же ему нужно-то? Почему он не улетает? – терялась она в догадках. – Решил мне накаркать несчастий в дополнение к тем, которых у меня и так воз да маленькая тележка? Хотя если учесть первую нашу встречу, он вел себя вполне дружелюбно и ничего ужасного себе не позволял. Может, из цирка сбежал? Так в городе цирка отродясь не было. Что же ему нужно-то?»

Соня почему-то была уверена, что ворон прилетел именно к ней. «Неужели хочет познакомиться со мной поближе? Наверное, я ему приглянулась. Да и он мне, если честно, понравился. Вот только грозен больно. И важен чересчур. Видимо, знает себе цену. А огромный-то какой! Говорят, вороны аж триста лет живут. Проверить только некому».

Она невольно залюбовалась мощной птицей. Какой красавец: гордо вскинутая голова, держится с достоинством, смотрит свысока, наблюдая за суетливыми и вечно чем-то недовольными человеческими существами. А клюв-то какой здоровенный, а когти-то!.. Вот уж не отпустит, если вцепится!

– Чем это ты тут занимаешься?

Федор, как всегда, возник неожиданно и тихо. Ему нравились такие внезапные появления, которые очень пугали жену, нервную и изнеженную особу, которую следовало постоянно держать в тонусе.

Соня вздрогнула и испуганно уставилась на мужа, не зная, что ответить.

– Что это мы тут в окне увидели?

Он быстро раздвинул шторы и открыл окно. Ворона на ветке словно и не было. «Неужели померещился? – подумала Соня. – Не мог же он за мгновение исчезнуть!»

– Вот руки-крюки: горшок разбила. А землю-то кто будет убирать? Да что с тобой? Белая как мел… Иди приляг. Отдохни немного да снова к нам присоединяйся. Тебе к врачу нужно обратиться, нервишки подлечить. Иначе совсем скоро дурой станешь со своими глупыми стишатами да бесплодными мыслями о ребенке.

Соня пересадила цветок в другой горшок и, вымыв в кухне-столовой полы, прошла в свою комнату. Не раздеваясь, без сил повалилась на кровать и только теперь осознала, как же она устала! И совсем не от хлопот по дому. Устала от снисходительного пренебрежения мужа, от жгучей ненависти пасынка и, главное, от чудовищного бессилия что-либо исправить в своей жизни, которое медленно, но верно уничтожало Соню.

Разве что убежать куда глаза глядят? А как же мальчики без нее? На этот неразрешимый вопрос она может ответить себе лишь несколькими не менее замороченными: а как же она сама, а кто будет спасать ее и кто поможет стать счастливой ей?

Иногда в жизни человека наступают дни, когда требуется вмешательство кого-то еще, так как собственных сил на борьбу с судьбой не остается. И тогда приходит уныние, за которым следует апатия с настойчивыми намеками на бессмысленность бытия. Человек перестает верить жизни, стирая себя из действительности словно ластиком с бумаги… Ну хоть кто-нибудь вмешался бы в Сонину жизнь!

Она спала, и ей снился огромный ворон на ветке сосны. «Это я, Карлуша, – говорил он. – Ты забыла меня?» «Ну что ты, дорогой, – отвечала Соня. – Я прекрасно тебя помню. Мы с тобой славно погуляли на мой день рождения. Правда, было вкусно?» Соня ждала подтверждения, но ворон вдруг насторожился, тревожно озираясь вокруг. Потом неистово замахал мощными крыльями и закричал во все горло прямо ей в лицо: «Пожар! Пожар! Соня! Пожар!»

Соня в страхе отпрянула и… проснулась, открывая глаза. Над ней стоял Федя с огромными ножницами в одной руке, в другой держа ее роскошную косу и прицеливаясь, как бы побольше отхватить от красоты. Вмиг она осознала ужас создавшегося положения и с силой, обеими ногами пнула его тощее тело, отбрасывая пасынка от себя.

Взвывший от боли Федя отлетел от кровати, прижимая руки к животу и падая навзничь. Соня вскочила и, на бегу подхватив с кресла свою сумку, бросилась вон из дома. Она бежала без оглядки, и ей казалось, что ее преследует пасынок с острыми, словно клинки, раскрытыми ножницами в руках.

Остаток дня и всю ночь Соня просидела на вокзале, обняв свою чудом уцелевшую Косю. Слезы жгли щеки, а в закоулках пустой головы метался единственный вопрос: «За что?!» Утром она бродила по привокзальному рынку и никак не могла собраться с мыслями. Казалось, они расплываются, размываются, словно меловые рисунки на асфальте под дождем. Вся ее жизнь представлялась ей какой-то никчемной, состоящей из надуманных эпизодов, которые никак не хотели складываться в единую счастливую картинку.

Как же трудно на что-то решиться! То ей казалось, что она должна бежать из этого города как можно дальше, то – будто ей непременно нужно остаться и постараться забыть все что случилось. Ведь они сейчас сидят без нее голодные. Значит, надо им приготовить еду. Да и со стола не прибрано, посуда немытая всю ночь простояла…

Какая посуда? При чем здесь посуда! У нее семейная жизнь рушится, а она думает о какой-то ерунде. А разве ей ведомо, что такое семейная жизнь? Что же это тогда было? Семейная смерть, вот что! Ни убавить, ни прибавить. Медленное, но верное уничтожение любви, которая, несомненно, когда-то присутствовала.

Бежать! Хоть на край света, лишь бы подальше отсюда. Да разве от себя убежишь? Но попытаться-то можно.

Соня слонялась среди палаток с продуктами и хозтоварами, но ничего не покупала, так как не знала, вернется ли обратно. Наверное, она должна быть мудрой, простить, перетерпеть. И тут же новый вопрос: а зачем? Жизнь проходит мимо, не оставляя даже надежды на благосклонное к Соне отношение мужа, на счастливое завершение затянувшейся вражды с пасынком.