восхищения Антона Слава. — Я уже начал думать, что ты нежить, как он принял тебя в свои объятья, так ты ни разу не вздохнул. — Слава с лёгким недоверием внимательно посмотрел на мою грудную клетку, заглянул в глаза, опустил взгляд на пульсирующую вену на шее. Приблизившись к моему правому уху, прошептал, с усмешкой в голосе. — Смотри, Доктору пожалуюсь. Он заберёт тебя для опытов, после тура.

Окончательно вернувшись в реальность, я посмотрел в сторону Драго. Он уже самостоятельно сидел на полу, оперевшись спиной на сетку. Когда я сделал шаг в его сторону, чтобы проявить свой интерес к его здоровью, он закрылся руками и начал голосить, чтобы я к нему не приближался. Как будто несколько минут назад я, а не он был монстром. Пожав плечами, я пошёл к выходу из клетки.

— Антон, помоги мне с увечным. — Бросил Микош через плечо.

На виллу мы со Славой приехали первыми, Микош и Антон увезли Драго к Доктору (которым меня пугали недавно). Пока я принял душ, массаж и лёгкий перекус приехали Микош с Антоном. Услышав, как Микош говорит по телефону на неизвестном языке, решил уйти к бассейну. Антон упал на стул рядом со мной: — Будь другом, накидай мне чего-нибудь съестного на тарелку. Все соки из меня выжал его сиятельство дракон. Была бы у меня твоя фотография, как в фильме «Убить дракона», я ею его бы мучил, а не он меня.

Мы со Славой спокойно накрыли на стол, разрешив по случаю победы несколько бутылок пива на столе. В самый разгар ужина к нам присоединился Микош: — Завтра в двенадцать у вас самолёт. — На стол легли билеты.

— Думаю, больше у вас проблем не будет. — Встал из-за стола после ужина Микош. — По крайней мере, в Испании не моя юрисдикция. Можете собираться и отдыхать, а мы с Мартином пройдём в бильярдную.

— Что уже плёнку проявили? — встрепенулся Антон.

— Нет, это процесс не быстрый. Потребуется дня три и без спец аппаратуры это будет обычная запись, которую можете посмотреть на компьютере в моём кабинете. — Микош достал из бара пузатую бутылку и пошёл в сторону лестницы, ведущей в подвал.

— А нам можно присоединиться, Мастер? — Крикнул в спину уходящего Микоша Слава.

— Конечно, можно, как закончите отбирать просо от гороха.

— Это он так шутит?

— Сказку про Золушку помнишь? — Антон решил, что с посудой на столе справятся «ночные феи», пошёл собирать вещи в своей комнате на втором этаже.

— А-а. — Слава почесал затылок. — Торможу. Давно алкоголь не согревал мой желудок.

— Нас разве снимали на плёнку? — Задал я вопрос Микошу, располагаясь за бильярдным столом.

— Там были четыре наших камеры, фиксирующие всё происходящее на восьмимиллиметровую плёнку, чтобы не вызывать нездоровый интерес у наших конкурентов.

— У вашей «организации» есть конкуренты?

— Да. Меня переманили в Организацию, когда я был действующим полевым агентом, работающим на Ватикан.

— Ничего себе. — Присвистнул я от удивления. — А плёнку стащить не пытались, раз камеры обыкновенные?

— Пробовали, но секрет и является секретом, потому что все ингредиенты неизвестны, а также последовательность и пропорции. — Микош поставил передо мной бокал, плеснул в него коричневый напиток. — Можешь не пить, только вдохни этот аромат кальвадоса. Мне старый друг прислал ящик. Сказал для особых случаев, а сегодня как раз такой день.

— Раз вспомнили про старых друзей, — я взял бокал в руки, вдохнул армат кальвадоса, — мне интересно, почему сегодняшнее внедрение тебя не удивило.

— Да. — Микош встал, подошёл к проектору. — Сейчас я покажу тебе, пока нет парней, концовку боя, который я демонстрировал вам в первый день. Мой Учитель занимался внедрением в тела своих пациентов духов древних мыслителей и героев. Сегодняшний случай уникален тем, что я давно не видел такого качественного призыва. Мой Учитель давно умер, а его ученики таким не баловались, так как все (включая меня) были против его методов.

— Тебе наверно сейчас хочется броситься на поиски неизвестного мастера? — Алкогольные пары начали добираться до моего мозга.

— Всему своё время, тем более что мои люди уже работают над этим вопросом. И как только вы покинете мой дом, я приступлю к обработке информации. — Микош включил проектор, сел на своё место, плеснул себе в бокал. — Наслаждайся.

На экране снова появилась картина круга из факелов на песке, две фигуры в отсветах пламени. Только картинка была обработана так, что было видно и носителя (физическое тело человека) и внедрённую сущность (крепко связанную с энергополем человека). Было видно, что Худой — плохой боец, так как он пренебрёг приближением противника, просто выставил руки, чтобы схватить противника за горло. Крепыш, напротив, вёл себя крайне рационально и эффективно. Он просто взял как клещами руки Худого, чуть вывернул наружу и начал работать на излом в локтевом суставе, лишая противника возможности изменить стойку или сблизиться. Так, всё выглядело на физическом уровне. На более тонком плане был кошмар (я припал к бокалу с кальвадосом, осушив его одним глотком). Доберман (именно его сущность была криво пришита к Худому) оказался никаким противником для Гиены (гармония и взаимопонимание с Крепышом). С первых же секунд, как Крепыш взял Худого за руки, от Добермана полетели куски «мяса», его энергия текла как кровь. Порвав шейные мышцы добермана, гиена принялась вырывать куски из тела Худого и жадно их сглатывать. Улыбка сошла с лица Худого, он закричал, пытаясь вырваться из рук Крепыша. Видя страдания Худого, доберман пытался подставить голову с бессильно висящей челюстью под выпады гиены. Всё было напрасно, гиена была более мобильна в энергополе Крепыша, свободно меняла углы и направления атаки.

Камера взяла крупным планом лицо Крепыша, по которому текли слёзы, а в глазах застыла скорбь. Он нахмурил брови, и Гиена ударила в яркий огонёк горловой чакры. Крик прекратился. Колени Худого подогнулись, он просто захрипел, повиснув на изломе своих локтей. Три коротких удара гиены и в энергополе Худого погасли Анахата, Манипура и Свадхистана. Крепыш отпустил руки Худого, тот рухнул мешком на песок. Положив левую ладонь на лоб Худого, Крепыш забрал свет его лобной чакры.

— Всё, мы уходим. — Прохрипел Крепыш, повернулся и пошёл из круга. В его энергополе слабо трепыхался Доберман, зажатый в мощных челюстях гиены.

Камера взяла во весь кадр тело Худого, распластанное на песке. Ещё пару мгновений в его теле теплился свет его энергополя, а потом он медленно стёк в землю.

Проектор выдал сначала ослепительно-белый экран, а потом выключился.

— Налить ещё? — Микош поднёс бутылку к моему бокалу.

— Да. — Просипел я, прокашлялся, смочил пересохшее горло кальвадосом, не замечая его крепости.