не по себе. Она ведь не ушла от меня? В горле пересохло, а графин с водой оказался пуст. Великолепно.

Дверь палаты открывается, впуская Ангелину с целым подносом еды. Она красиво расставляет всё на моей тумбочке и наливает в стакан принесённой воды. Вот так без слов, вопросов и всего лишнего. Просто берёт и подаёт мне заветную жидкость. С жадностью делаю несколько глотков и отдаю обратно.

Передо мной сразу появляется тарелка с супом. Хоть мои руки и уцелели, но она изъявляет желание накормить меня сама. Суп оказался выше всяких похвал, о чем я ей сообщил. Лёгкая улыбка тронула её губы. После моей трапезы она без лишних слов собрала всю посуду и отнесла в неизвестном направлении.

В таком режиме повышенной заботы я провёл пару дней. Она рассказала о своих обмороках, но что-то не давало мне покоя. Она стала чаще отводить взгляд в сторону. Может я противен ей в таком беспомощном состоянии? Опять же, если бы она так думала, то у неё множество вариантов оставить меня здесь одного. Но она всегда рядом и не отходит от меня ни на шаг.

По крайней мере так было до сегодняшнего дня. Вечером она пришла ко мне в расстроенных чувствах и сообщила, что её больше не могут держать в больнице, поэтому придётся выписаться и покинуть эти стены. Единственным утешением было обещание навещать меня каждый день.

Так прошёл целый месяц. Расследование аварии по-прежнему находилось в тупике. Ангелина, как и обещала каждый день приходила ко мне и сидела пока не закончатся часы приёма. Мне становились всё лучше. Лечащий врач довольно сильно снизил дозу моего обезболивающего, поэтому я ощущал всю прелесть своей травмы. Сегодня меня выписывают из больницы. Теперь мне можно гонять на новомодной инвалидной коляске, что притащили парни. Не знаю, где они её откопали, но она была выше всяких похвал. Через месяц мне начнут проводить обязательные процедуры для восстановления подвижности конечности, чему я безусловно рад. Осталось совсем немного.

Глава 38

Кирилл

Моё восстановление оказалось намного сложнее, чем я мог себе это представить. Уже прошёл целый месяц реабилитации, а у меня по-прежнему получается сделать только два шага. За это дурацкое время, мы с Ангелиной сильно сблизились и в тоже время отдалились. Я совершенно не понимаю её поведения. Она сменила свой стиль в одежде, теперь у неё не бунтарский, а довольно домашний стиль. Меня это безумно радует, но и напрягает. Да и вообще всё стало как-то слишком.

Слишком нервно, слишком страшно, что не справлюсь, слишком больно, слишком люблю.

В моей голове каждый день происходит борьба с самим собой. Ангелина изо всех сил поддерживает меня, но я вижу, как ей тяжело. Последнее время она приходит ко мне совсем зелёная. Мы, кстати, всё это время живём у меня, правда в разных комнатах. Мне так и не удалось её уговорить лечь рядом, она боится повредить мне ноги ещё сильнее.

Парни стали заглядывать всё реже. Костян теперь отец и у него не так много свободного времени, а Андрюха нашёл себе девушку. Поэтому со мной возится только моя единственная и куча врачей. Дом превратился в проходной двор.

Однажды мне довелось стать свидетелем её телефонного разговора. Я не слышал звонившего, но этот разговор явно давался ей нелегко. После него она пришла ко мне, прижалась к груди и долго плакала. Объяснить случившееся ей так и не дали. Пришёл очередной врач со своими манипуляциями, а после я сам не стал затрагивать больную для неё тему.

Так день за днём я пытался увеличивать свою выносливость. И в тот день, когда мне удалось сделать несколько шагов с помощью трости моему счастью не было предела. Ангелина радовалась вместе со мной, этой маленькой победе. Мы вечером заказали вкусную еду и устроили себе подобие романтика. Жаль, что мне пока категорически противопоказана интимная жизнь, я ужасно соскучился по своей девочке.

Всё было прекрасно до следующего утра. Я открыл глаза, но моей ранней пташки не было рядом, а дом наполняла оглушающая тишина. Мне казалось, что здесь вымерло всё. Даже часы на стене замедлили свой ход. С большим усилием мне удалось перебраться на коляску. В поисках любимой я объехал все возможные уголки дома, но её нигде не было. Последним моим пунктом стала ванная около её комнаты и там меня ждало потрясение.

На огромном зеркале висел одинокий листочек белой бумаги с аккуратно выведенными буквами. Подъезжаю и опираясь на одну руку приподнимаюсь с коляски, чтоб сорвать дурацкий листок.

"Мой дорогой и любимый Кирилл. Я безумно радуюсь каждый день твоим успехам. Ты являешься самым сильным человеком, которого мне доводилось встретить на своём пути. Твоё стремление к успеху с каждым днём становится всё непоколебимей. Люди с такими травмами делают подобные успехи не ранее чем через полгода, а у тебя всё получилось за два месяца. Я могу тобой гордиться. Надеюсь, ты так и будешь продолжать, пока твоё тело не вспомнит, как прекрасно двигаться без опоры.

К сожалению, настал момент, где наши с тобой пути расходятся. Ни в коем случае не подумай, что я делаю это из-за твоей травмы. Я верю, что через месяца два ты сможешь полноценно передвигаться. Просто пришло время прощаться.

Мы однажды спорили с тобой и проигравший должен был выполнить желание победившего. Вот и настала пора рассчитаться. Ты был самым добрым, терпеливым и любящим человеком в моей жизни, жаль, что судьба решила иначе и нам не довелось прожить вместе всю жизнь. Надеюсь, ты когда-нибудь сможешь меня простить за это, а теперь я прошу тебя отпустить меня. Ты ведь сможешь выполнить своё обещание?

Я безумно люблю и буду любить тебя всю свою жизнь.

Твой ангел".

В одно мгновение мой мир потерял все яркие краски. Он стал блеклым и никчёмным. Что стало причиной столь неожиданного ухода мне совершенно непонятно. Вчера был прекрасный вечер, а сегодня пустота. Всепоглощающая пустота.

В двенадцать пришёл первый врач для реабилитации, но я успешно послал его подальше. Больше нет смысла в восстановлении. Мне плевать на себя, если рядом нет её.

Несколько дней отец с парнями заставляли меня начать процедуры заново. Все в один голос говорили о том, что Ангелина бы не одобрила моей халатности, но мне было всё равно. Я перестал есть, пить и даже кажется жить.

Отец каждый день навещал меня с полными печали глазами. Ему было больно смотреть на своего