Выйдя из такси, он какое-то время бродил по улицам, иногда останавливаясь и часто возвращаясь. Он заходил в магазины, но ничего не покупал, а только смотрел, кто заходил вслед за ним и кто стоял на улице так, чтобы видеть дверь. Убедившись, что «хвоста» нет, он поймал другое такси и сел на заднее сиденье.

Через пятнадцать минут он поднимался в деловую часть города. Здесь улицы тише, и, хотя здесь было бы легче следить за ним, ему тоже было бы легче обнаружить слежку. Ничто не вызвало у него подозрений. Еще одно такси вернуло его в центр города и доставило к нужному месту.

Интернет-кафе было довольно большим, и в нем, к удовольствию Виктора, было много народу. Кое-кто курил. Виктор курить не стал, но лишь потому, что имевшегося в воздухе никотина ему вполне хватало. Он был уверен, что получит ответ от посредника на посланное ему по электронной почте сообщение, не знал лишь, каким будет этот ответ.

Виктор сел за наиболее укрытый от посторонних взглядов терминал перед старым компьютером. Мерцающий экран сразу же заставил его глаза слезиться. Он слышал шум работы жесткого диска – неровное, запинающееся жужжание. Виктор вошел на почту, заметив, что его пульс немного участился.

Его действительно ждало сообщение.

Он ждал чуть ли не взрыва компьютера, когда кликал мышью, чтобы открыть сообщение, но ничего необычного не произошло, хотя часть его мозга почти хотела, чтобы это случилось.

Вы можете не захотеть звонить, но нам нужно поговорить. Я могу помочь вам.

Виктор не знал, чего ожидать, но ждал явно не этого. Довольно долго он смотрел на экран. На посредника это не было похоже. В сообщении не было деликатности. Это было прямое приглашение к дальнейшему общению. Был и номер телефона.

Сообщение прислал не посредник, а кто-то другой? Если ЦРУ нашло его, оно могло найти и посредника, и сообщение могло быть приманкой, чтобы поймать его. Или, если его подставили с самого начала, это могла быть еще она подстава в схеме? Возможно, смена тона была естественной из-за необычности ситуации. Виктор почувствовал, что у него начинает болеть голова.

У него не было ни настоящих друзей, ни реальных союзников, лишь горстка знакомых. Это был один из факторов, которые позволили ему до сих пор оставаться в живых. Чем меньше у него контактов в мире, тем меньше потенциальных точек провала. Но теперь этот способ защиты делал его одиноким и уязвимым. Он был один на своем пути и не имел четкого представления, почему за ним охотятся. Но, как бы то ни было, он знал, что его шансы выжить тают с каждым часом.

Что-то нужно было изменить.

В своем профессионализме Виктор не сомневался, но, хоть ему очень не хотелось признавать это, он не понимал, что делать. Его дважды обнаружили, несмотря на все предосторожности, и его обнаружат снова. На это могут потребоваться недели, возможно, даже годы. Но сколько раз сможет он убегать от своих врагов? Рано или поздно он окажется недостаточно быстрым.

Единственная нить вела его в никуда. Он сам мог только ждать очередной попытки покушения на свою жизнь. Ему нужна была помощь. А единственный человек, предложивший ему помощь, мог быть первым из тех, кто подставил его. Во всяком случае, доказательств обратного пока не было.

Но у Виктора не было выбора.

Он запомнил номер телефона и вышел из кафе. Найдя уединенный таксофон, он позвонил. Двадцать секунд, что он ждал ответа, показались ему самыми долгими в его жизни.

– Алло?

Голос был женским, и это на секунду озадачило его. Он не представлял себе, кто может ответить, но не ожидал, что это будет женщина. Американка.

Наконец он обрел дар речи:

– Это я.

Ответ был мгновенным, удивление в нем – несомненным и, похоже, искренним.

– Боже мой! В самом деле?

– Да.

– Я не была уверена, что вы позвоните.

Виктор не спускал глаз с улицы, наблюдая за людьми и автомобилями.

– Что происходит? – спросил он.

– Это не телефонный разговор.

После начала разговора прошло десять секунд.

– Я уже лет пять не нарушал своих правил, поэтому мы либо будем действовать, как я скажу, либо вообще не будем, – сказал Виктор.

– Хорошо.

– Тогда сообщите мне, что вы знаете.

– Не сейчас.

– Прощайте.

Это не был блеф.

– Подождите!

Прошло двадцать секунд.

Женщина быстро заговорила:

– Я знаю, кто они, кто пытается убить вас. Я могу помочь.

– Скажите мне.

– Я скажу только при личной встрече, не раньше.

– Если вы не скажете сейчас, я ухожу.

– Сами вы ничего не сможете сделать.

– Извините, не могу с вами согласиться.

– Если бы вы действительно так думали, – ответил голос спокойно, вы бы не позвонили.

Прошло тридцать секунд.

Виктор смотрел на свое отражение в стекле телефонной будки. Ему казалось, что он не похож на себя. Он вздохнул.

– Если мы встретимся, то где?

– В Париже.

– Когда?

– Сегодня ночью.

– Почему так скоро?

– Потому что завтра меня может уже не быть в живых.

Прошло сорок секунд.

– Сообщите подробности.

– Позвоните по этому номеру, когда прибудете. Сейчас мне нужно уходить.

В трубке зазвучали короткие гудки.

Женщина сама оборвала разговор. Это был хороший знак, хоть он и вызвал досаду. Виктор хотел дотянуть разговор до минуты, чтобы проверить ее. Если бы она продолжила разговор дольше, он бы понял, что доверять ей нельзя. Однако и быстрое окончание разговора вполне могло быть лишь уловкой, чтобы убедить его в ее искренности. Если это так, ее ждет большой сюрприз. Виктор не доверял никому.

Однако в ее голосе звучало отчаяние, а это позволяло надеяться, что она была искренней, а не пыталась подставить его. Однако Виктор понимал, что она просто могла быть хорошей актрисой или что отчаяние вполне могло быть вызвано направленным ей в лицо пистолетом.

Вся история началась в Париже, и теперь его приглашали вернуться туда. Его уже пытались убить там, и возвращение было похоже на верный способ самоубийства. Если его враги знают, что сегодня он прибудет в Париж, аэропорт и вокзалы будут взяты под наблюдение. Команда убийц может быть сформирована на месте. Заметить его будет легко. Сумев выбраться в город, он мог бы достать спрятанный в тайнике пистолет, но тайник тоже может быть засвеченным, так что рисковать нельзя, значит, пистолета у него не будет. Ему придется идти на встречу с врагом безоружным, облегчив убийце его работу. А этого ни в коем случае не следовало бы делать.