Все еще лоснящиеся лошади стояли запряженные, и пот на их шкурах уже начал превращаться в соль. Время от времени какая-нибудь лошадь поворачивала голову в безмолвной пещере, и уздечка брякала. Дождь просачивался внутрь, со сталактитов вокруг Большого Карела капала вода. Капли звучали, как приглушенный оркестр, и Большому Карелу представлялось, что он слышит примитивные гитары древних охотников, голоса санов и треньканье струн. Он видел на стенах тени; медленно шаркающие ноги начали танцевать печальный рил. Это мои предки — те, от которых я отказывался — пришли, чтобы отыскать меня, думал он. Люди Сары Бруин и Титти Ксэм.

29

Ангел явился к матушке Тальяард и сказал ей:

— Золото спрятано в Золотой Копи.

Матушка Тальяард, страдавшая от падучей, никогда не могла отличить приступ болезни от посещения ангела. Она ощущала во рту вкус корицы, что-то начинало порхать внутри нее, как бабочка у оконной рамы, а потом ее покидало сознание — или перед ней представал ангел, с мускулистым, покрытым перьями телом, с четырьмя крыльями, двумя большими и двумя маленькими, и очень красивыми ногами.

Он держал короткий меч… нет, ей чудится, это был лохматый конский хвост с корявой вонючей рукояткой — или бычий. Символ власти? Как те, что носили вожди племен?

— Африканский ангел, — бормотала Матушка Тальяард. И звали его… нет, имя опять ускользнуло, хотя он и прошептал его странным надтреснутым голосом, напомнившим ей крик синего журавля.

Но она знала, что привкус корицы во рту часто возвещал ей появление прекрасного, сияющего мужчины, с такой дивной кожей, и по всему телу на коже лежали серебристые отблески. Плечевые мускулы переходили в могучую четверку крыльев с разветвленными синими венами и густыми перьями, ниспадавшими вниз, к которым ей очень хотелось прижаться щекой — к большим, крупным перьям, так походившим на перья в орлином крыле.

Когда бы он ни возникал перед ней, она ощущала запах его пота, несвежий запах перьев, запах мужчины и зверя одновременно; а когда он исчезал, сильно изогнувшись и выдохнув, чтобы собрать энергию для полета, Матушка Тальяард шла и ложилась, потому что в ребра через чресла проникало наслаждение, и она ничего не могла с этим поделать. Был ли он из царства мертвых, из небесного хора, или сам Господь посылал к ней этого молодого мужчину? Почему он из всех выделил ее?

Она кинулась в столовую, где Инджи с генералом уже сидели за столом, накрытым к завтраку. Перед ними лежал разрезанный грейпфрут, стояли сваренные вкрутую яйца в серебряных рюмочках для яиц, овсянка исходила паром под крышкой кастрюли. В дверях, ведущих во внутренний дворик, стоял во всей своей красе павлин. Матушка уставилась на генерала, который развернул перед собой карту и держал в руках компас, и на потрясенную Инджи, глядевшую на генерала поверх грейпфрута.

— Миллионы Крюгера? Здесь? — спрашивала Инджи как раз тогда, когда матушка ворвалась в столовую и павлин, нахально посмотрев ей в глаза, развернул великолепный хвост. Почему эти животные всегда так нагло смотрят на меня? — подумала матушка и выпалила:

— Золотая Копь, генерал!

Она, как и все остальные, до сих пор называла старика генералом. Хоть они и поженились, для нее он так и остался генералом. Может, дело было в разнице в возрасте; может, потому что он всегда был только генералом, и больше никем — даже сидя в уборной или чистя зубы, он делал это по-генеральски. Да мог ли он быть чем-нибудь другим? Был ли он хоть когда-то чем-нибудь другим? И был ли он хоть когда-то молодым?

— Вот где это! — торжествующе воскликнул генерал и воткнул нож в карту. — Золотая Копь! Он посмотрел на Матушку Тальяард. Она дрожала, волосы торчали дыбом, одно плечо подергивалось.

— Ангел? — спросил он.

Она кивнула.

— Ангел.

И лишилась чувств, а генерал позвонил, вызывая слуг, швырнул ложку в кислую мякоть грейпфрута и суровым взглядом выставил павлина за дверь. Инджи попыталась встать, но генерал остановил ее:

— Слуги о ней позаботятся, мисс Фридландер. Самое важное сейчас — чтобы вы насладились завтраком.

Инджи попыталась выглядеть равнодушной, когда три служанки понесли матушку из столовой. Она аккуратно ела грейпфрут, потом спросила:

— А где это — Золотая Копь?

— Мы не знаем, — отозвался генерал. — Это все еще не больше, чем название, легенда. Но если ангелы решили просветить нас, следует обратить на это внимание. Возможно, она и вовсе не на этой земле.

Инджи с замешательством взглянула на него.

— И где же вы собираетесь искать? Как вы ее найдете?

Он оттолкнул грейпфрут и подвинул к себе яйцо. Его большие пальцы ловко сломали скорлупу и оторвали кусочек, чтобы генерал мог опустить в дрожащий белок узкую серебряную ложечку.

— Мои поиски, — произнес он, — научили меня терпению. Золото в земле не лежит молча. Оно зовет. И если ты ищешь достаточно долго и подойдешь к нему близко, ты услышишь зов.

— Что… звук?

— Нет, ты почувствуешь его телом. Если ты опытный охотник, то знаешь, когда антилопа находится по ту сторону холма или когда лев сжался под кустом. Если два командира много раз встречались в битве, они заранее знают, как передислоцируется вторая армия; где располагаются ее дивизии; что они хотят скрыть. То же самое и с золотом. Оно волнуется в твоей крови, даже если глубоко зарыто под камнем и песком.

Золото нельзя услышать, только если оно спрятано в свинцовой шкатулке. Свинец очень толстый; свинец мертвый. Но если золотые монеты лежат в морской воде, или зарыты в песок, или ждут тебя в брюхе затонувшего галеона, они кричат, взывая к тебе. Они требуют внимания. Потому что спрятанное золото — это ничто, и золото знает это.

Золото бессмысленно, если лежит в чреве земли. Золото обретает ценность лишь тогда, когда его берет человеческая рука или видят алчные глаза. Золоту требуется, чтобы его жаждали. Есть особое понимание между человечеством и золотом. Только подумайте о тонкой золотой цепочке на шее красивой женщины или о золотом браслете на женском запястье. Золото предназначено для человека, как вода — для рыбы.

Инджи хотела еще порасспрашивать, но тут вошла служанка и, не сказав ни слова, положила на белую скатерть перед генералом большое птичье перо. Генерал кивнул, и служанка вышла.

Инджи стала рассматривать перо. Она уловила странный запах — корица, подумала она, и запах паленого. Генерал посмотрел на нее и кивнул.

— Ангелы ведут нас. — Потом оттолкнул тарелку, вытер рот большой белой салфеткой, извинился и ушел.

Инджи слышала тяжелые шаги, направлявшиеся к его комнате. Слышала шипение радио и жужжанье факса. Она была так поражена всем происшедшим, что ей пришлось силой брать себя в руки: ты не должна забывать, Инджи Фридландер, для чего тут находишься и откуда приехала. У тебя есть задание, и задание заключается в том, чтобы забрать отсюда выросшую из земли скульптуру и перевезти ее в холл Здания Парламента. Ты здесь не для того, чтобы погружаться в бедствия прошедших лет, жаждать золота или запускать змея на лунных ландшафтах.