— Конечно, никто! У меня ведь еще нет жениха!

Он тихонько рассмеялся и повторил свой поцелуй, продол­жая все крепче стискивать девушку в объятиях.

Вера, всегда находчивая, сейчас не знала, как себя вести. Ей незнакома была мужская страсть, хотя она с детства много вре­мени проводила на корабле среди мужчин. Но даже грубые ма­тросы, ощупывая взглядами девичью фигурку, не смели касать­ся ее руками, испытывая невольное почтение к племяннице своего капитана. Так и получилось, что девушка, не чуждая муж­скому обществу, была менее искушена, чем иные воспитанни­цы монастыря. А Ринальдо и Карло ей говорили, что любой мужчина будет рад назвать ее своей женой.

И теперь, находясь в объятиях Федерико и слушая взволно­ванные похвалы своим прелестям, Вера не сомневалась, что юноша намерен сделать ей предложение.

Но, когда рука Федерико скользнула под вырез ее платья и сжала упругую девичью грудь, Вера немедленно отстрани­лась и решительно заявила:

— Так нельзя! Это я могу тебе позволить только после свадьбы!

— Что?.. — опешил Федерико. — После какой свадьбы?..

— Как это после какой? Ведь если юноша просит девушку о встрече, говорит,-что она ему нравится, целует ее и обнима­ет — значит, он хочет на ней жениться?

— Кажется, ты совсем дикая! — рассмеялся Федерико. — По правде говоря, я не думал, что в этом портовом городишке мо­гут быть такие наивные девушки. Ты всерьез считаешь, что ес­ли я тебя поцеловал, то обязан жениться? Ну, подумай, разве такое возможно? Я сын консула, принадлежу к знатной семье, и у нас принято выбирать жен из своего круга. А ты девушка неизвестно какого рода, хоть и красивая. Мне и не позволят на тебе жениться, даже если я буду очень просить. Но, поверь, стать моей возлюбленной ничуть не хуже, чем женой. Я умею быть щедрым. У тебя будут такие наряды и украшения, что все девушки в Монкастро тебе позавидуют.

— Не надо мне твоих подарков! — в ее голосе зазвенело не­годование.

Он снова потянулся к ней, но она оттолкнула его и вскочи­ла на ноги.

— Ого, какая ты сильная! — воскликнул Федерико и тоже встал с камня. — Руки у тебя грубоватые, как у прачки. Навер­ное, лазаешь по канатам на дядюшкином корабле?

Вера посмотрела на свои руки — изящные, с длинными тон­кими пальцами, но с жесткими ладонями, — и тут же спрята­ла их за спину.

— Да, я достаточно сильная, чтобы дать отпор любому на­халу! — заявила она, откинув с лица растрепавшиеся волосы. — Если бы я знала, что у тебя нечестные мысли обо мне, то не пришла бы сюда, хоть ты и сын консула.

— О, какая гордость у племянницы корсара! — засмеялся Федерико. — Кстати, передай своему дядюшке, что за пират­ский промысел можно и в тюрьму угодить.

Это уже была явная угроза, и Вера внутренне содрогнулась. Она помнила рассказы о незавидной судьбе Яунисио, прежне­го хозяина галеры, на которой теперь плавал Ринальдо. Не поладив с консулом Кафы, Яунисио оказался в крепости, откуда корсары тщетно пытались его вызволить. Пробыв в застенках больше года, Яунисио был убит при попытке побега.

Вера не знала, насколько слова Федерико серьезны, но да­же само предположение о том, что Ринальдо может оказаться в тюрьме, было для нее нестерпимо. И потому девушка, уже устремившаяся бежать, остановилась и, вздохнув, примири­тельным тоном сказала:

— Кажется, я ничем не заслужила, чтобы меня и моего дя­дю обижали.

— А разве я тебя обидел, красавица? — пожал плечами Фе­дерико. — Но чем? Тем, что все честно объяснил? А мог бы об­мануть, наобещать лишнего.

— Спасибо за честность, благородный синьор. — Она неве­село усмехнулась и пошла прочь.

— Но хотя бы дай слово, что будешь танцевать со мной на празднике королевы мая! — крикнул он ей вдогонку.

— Даю слово!

Быстро удалившись от берега, Вера в два прыжка вскараб­калась на песчаный склон, потом сбежала по тропинке вниз и скоро скрылась за зарослями ракитника.

Теперь путь ее лежал к дому Клаудии, у которой девушка не­пременно хотела выяснить насчет поддельного ожерелья.

По дороге Вера обдумывала свою короткую и бурную встречу с Федерико. Самолюбие не позволяло девушке признать себя наивной простушкой, вообразившей, что так легко может стать невестой знатного юноши. Но это же самолюбие побуждало ее к новым действиям: она решила непременно доказать себе и дру­гим, что она всех лучше, и на празднике королевы мая будет та­кой красивой и веселой, что покорит заносчивого красавчика. К пробудившемуся в ней женскому тщеславию прибавилось еще и опасение за судьбу Ринальдо, которому раздосадованный ее гордым поведением юнец может, чего доброго, навредить.

«Какая спесь! — думала она, вспоминая слова Федерико. — Он не считает меня достойной парой, смотрит как на продажную девку, годную лишь для развлечений. И все потому, что с моей семьей случилось несчастье и я оказалась среди простых людей».

Проходя мимо рыбацкой заводи, она скользнула взглядом по фигурам рыбаков, которые или чинили снасти на берегу, или, закатав штаны, возились в воде возле своих лодок. Эти бедные морские и речные труженики вызывали у нее сочувствие и ува­жение, потому что она знала, сколь нелегка и опасна их доля.

Вера вспомнила Терезу, которая тоже была рыбачкой, но Ринальдо ее не презирал и не кичился своей родовитостью. Не­вольно сравнив Ринальдо с Федерико, Вера отметила, насколь­ко ее дядя лучше, потому что он истинный христианин, хоть и занимается непочтенным промыслом. Цепкая память девуш­ки вдруг подсказала слова из старинной книги, которые од­нажды ей зачитал Ринальдо: «Природа создает людей одинако­выми, как это видно при их рождении. Нет подлых иначе, как по своим порокам, и благородство зависит от доброго сердца, без которого ничего не стоит родовое дворянство»[22].

Девушка с горечью подумала о том, что судьба несправед­ливо обделяет счастьем такого человека, как Ринальдо: често­любивая Гайа его предала, добрую и любящую Терезу забрала смерть, а теперь вот лицемерная Клаудия льстит в глаза, но ста­рается хитрить даже в мелочах.

Сообразив, что не знает толком своих украшений и не смо­жет отличить их от тех, которые принадлежат Клаудии, Вера явилась в дом к дядиной любовнице в воинственном настрое­нии, желая сразу же разоблачить ее обман с ожерельем.

Но боевой порыв девушки мгновенно остыл, как только она увидела на пороге дома двух растерянных и оборванных ма­тросов с «Вероники» — Фабио и Габриэле. Их появление мог­ло означать только одно — дурную весть.

— Что случилось? Почему вы вернулись из плавания так ра­но? А где Ринальдо? — кинулась она к ним с тревожными рас­спросами.

Фабио устало опустился на ступеньку крыльца. Даже весель­чак Габриэле выглядел измученным и, закашлявшись, выда­вил из себя:

— Попали мы в переделку...