После короткого совещания суд принял решение о моем аресте.

После суда меня отвели в специальное помещение, где находились камеры временного содержания. Сев на маленькую лавочку, прикрепленную к полу, я зарыдала. Почему так несправедливо получается? Меня бросил муж и подставил со своими долгами. Меня преследуют и похищают бандиты, угрожая убить. Но их никто не привлекает, а меня арестовывают и собираются судить за организацию убийства бандита, который меня похитил и хотел убить!

Почти поздно вечером я услышала через дверь, что в нашем подвальном помещении, где находились камеры, началось движение. Я сразу поняла, что арестованных начали отправлять по изоляторам, но за мной никто не спешил приходить.

Меня отвезли в последнюю очередь не на спецмашине, на которой возят всех заключенных, а на обычной легковой «Волге» в сопровождении оперативников и в наручниках. Я пыталась вычислить – куда меня везут, но было темно и через стекла машины было плохо видно.

Один из оперативников, наверное, понял, что я интересуюсь маршрутом, и со мной заговорил:

– Что, девушка, первый раз на тюрьму едешь?

– Первый. А куда меня везут?

– У вас одна тюрьма. Женская. Она находится на Шоссейной улице. В Текстильщиках. Адвокат есть?

– Пока нет.

– Могу предложить хорошего адвоката. Он из наших – бывший следователь. Хочешь, я сам ему позвоню, и он завтра к тебе придет? – спросил оперативник.

– Нет, не надо. Мне подруга тоже обещала найти адвоката.

– Как знать, красавица!

Вскоре машина со мной и оперативниками подъехала к длинному кирпичному зданию с башенками, напоминавшими шахматные фигуры – ладьи. Через час, пройдя через тюремные формальности, меня завели в камеру, которая представляла собой комнату метров двадцать – двадцать пять с несколькими ярусами кроватей, именуемых на тюремном языке «шконками». Сколько людей находилось в камере, я не знала, так как все они спали.

Пройдя между шконками, я отыскала свободную, расположенную на втором ярусе, и, подтянувшись, легла на нее.

Хотя и очень устала и казалась опустошенной, но спать я не могла. Я лежала и думала, но вскоре усталость взяла свое и я заснула крепко.

Утром меня разбудили громкие голоса. Открыв глаза, я первое время не могла понять – где я нахожусь. Но потом память ко мне вернулась, и я вспомнила последние события своей жизни.

Женщины в камере занимались своими личными делами, и на меня никто не обращал внимания.

Я осмотрелась – всего в камере было восемь женщин, включая меня. В основном молодые девушки двадцати – двадцати четырех лет, уличенные в продаже наркотиков, две женщины – одной около сорока, другой сорок восемь – пятьдесят лет – привлекались за убийства своих сожителей. Две молоденькие девушки лет восемнадцати – девятнадцати привлекались за грабеж.

Как ни странно, обитатели в камере встретили меня весьма дружелюбно, угостили растворимым кофе, пригласили на завтрак, состоящий в основном из передач от родственников.

Расспросили меня о моем деле, некоторые стали рассказывать свои истории. Одним словом, все ко мне расположились, кроме одной женщины, которая привлекалась за убийство собственного мужа. Звали ее Валентиной, и держалась она обособленно и замкнуто, ни с кем не сближаясь. Девушки меня предупредили, что она «не в себе», и дали совет держаться от нее подальше.

Так постепенно прошел первый день моего заключения в СИЗО, никто ко мне не пришел – ни следователь, ни адвокат.

Адвокат

Я согласился на просьбу Алика. На все формальности по этому делу – получение разрешения на посещения своей новой клиентки в следственном изоляторе – у меня ушло около одного часа.

И вот вскоре я прибыл СИЗО, где содержатся женщины.

Меня повели в специально отведенный для таких встреч следственный кабинет, который представлял собой небольшую комнату размером около шестнадцати квадратных метров со встроенной нехитрой обстановкой – столом и двумя стульями, привинченными железными скобами к полу.

Я сел на один стул и стал ожидать, когда ко мне приведут новую клиентку. О ней я знал немного – что она жена одного из банкиров и что обвиняют ее по серьезной статье.

Дверь кабинета открылась, в помещение заглянула женщина, одетая в зеленую камуфляжную форму. Конвоир женского изолятора строго посмотрела на меня и сказала:

– Господин адвокат, хочу вам напомнить, что получать или что-либо передавать подследственной без разрешения администрации учреждения запрещено.

Я молча кивнул головой, давая понять, что с правилами посещения следственного изолятора знаком.

Через минуту в кабинет вошла девушка и медленно присела на стул рядом со мной. Я внимательно посмотрел на нее.

На вид ей было двадцать пять – двадцать семь лет. Худощавая, с темными волосами и грустными голубыми глазами. Стройная фигурка при относительно небольшом росте показывала, что девушка следит за собой. Одета моя новая подопечная была в синие обтягивающие джинсы и в голубою кофточку. Девушка подняла глаза и стала так же внимательно рассматривать меня.

Я первый нарушил затянувшуюся паузу и сказал:

– Давайте знакомиться. Я ваш адвокат. Зовут меня, – и я хотел было назвать свое имя и фамилию, но девушка меня опередила:

– Я знаю, кто вы и от кого пришли. Вы сможете вытащить меня отсюда? Мне рекомендовали вас как хорошего защитника. Говорят, вы даже специализируетесь по убийствам.

– Спасибо, конечно, за комплимент по поводу хорошего адвоката. А вот относительно моей, как вы сказали, специализации давайте уточним. Я специализируюсь не по убийствам, а по защите по тяжким статьям Уголовного кодекса. Но в последнее время ко мне действительно обращаются люди, обвиняемые в убийствах. Впрочем, давайте займемся вашим делом, – сказал я, открыл свой блокнот и взял ручку. – Итак, я хотел бы послушать вас, как вы попали в эту передрягу, Ирина.

– Я начну с эпизода, когда меня похитили? – сказала Ирина, словно хотела получить согласие, с какого места ей лучше начать свой рассказ.

– Начинайте, откуда хотите, и можете рассказывать подробно, – уточнил я.

Ирина

Я бросила взгляд на своего нового адвоката. Ему на вид было около сорока – сорока трех лет, с темными волосами, среднего роста, с черными глазами.

– Как вы здесь? – спросил меня адвокат.

– Уже привыкла, но все равно хочется домой. Я к убийству, по которому меня обвиняют, не имею никакого отношения.

– Я в курсе. Будем работать на изменение вам меры пресечения. Но вначале я хотел бы вам задать несколько вопросов, – сказал адвокат.

Вскоре я пересказала ему всю суть своего нелепого теперешнего положения. Адвокат это записывал в свой блокнот.