Остальные ждали неподалеку. Израненный Арман не мог стоять. На земле рядом с ним, дрожа от усталости, сидел Пабло; смотреть на мальчика было нестерпимо больно — слишком уж тот походил на своего покойного брата. Алонсо, опустившись на корточки, внимательно изучал обступавшую их темноту; в одной руке он держал крест, в другой — кристалл.

Филипп взглянул на тело, которое некогда служило вместилищем души его друга и учителя. Хосе Луис умер, Николь похитили, а ковен бесповоротно вступил в самую настоящую войну с силами тьмы.

Благословляя покойника, он провел рукой над его лицом.

— В этой битве мы проиграли, дружище, но клянусь тебе — победу в войне одержим.

Филипп склонил голову, ненадолго погрузился в молитву-медитацию, затем медленно и решительно встал. Юноша чувствовал себя старым и разбитым, но теперь точно знал, что делать дальше.

Остальные посмотрели на него, ожидая указаний. Он был готов вести их.

— Мы отыщем Николь и станем бороться с тем злом, что ее похитило, пока оно не распространилось дальше.

— Куда отправимся? — спросил Алонсо.

— Что скажешь, Пабло?

— В Лондон. Ее везут в Лондон, — чуть слышно проговорил мальчик.

— Значит, нам туда.

Он стал по очереди вглядываться в каждого — все отвечали кивком. Арман не отводил глаз дольше других. Филипп вздрогнул, ощутив в нем муку: тот был ранен гораздо серьезнее, чем говорил. Филипп встал на колени и, чтобы исцелить друга, положил руку ему на грудь, затем медленно выдохнул и заставил свое сердце подстроиться под лихорадочное дыхание товарища. Едва их нервные системы соединились, на него нахлынула невероятная боль, но вскоре резко ослабла — на помощь пришел Алонсо и тоже начал лечить Армана.

Когда самые опасные раны затянулись, все трое отпустили друг друга.

Филипп взял из подставки факел и поднес к поленьям, на которых лежал Хосе Луис.

— Как только его тело станет пеплом, мы отправимся в путь.

Сиэтл, ноябрь

Ливень падал сплошной стеной, скрывая за собой диск луны. Пионер-сквер залило водой, карнавальные огни Хилл-стрит утонули в потоках дождя, залив вспучился: похоже, еще немного — и он выйдет из берегов. В такую погоду казалось глупым не то что устраивать битву, а просто выходить на улицу. Однако настало полнолуние, и ведьмы переживали прилив сил.

Равно как и колдуны.

Впрочем, с этим ничего нельзя было поделать. Холли собрала Круг в доме у Дэна — красивой, вручную построенной избушке посреди леса, но слишком маленькой, чтобы свободно вместить сразу всю компанию: Аманду, Томми, tante Сесиль, Кари, самого Дэна и Ричарда.

— Надо увезти его из города. Здесь для него уже несколько месяцев слишком опасно, а станет еще опаснее, чем бы все ни кончилось.

Холли говорила о своем дяде, который неподвижно сидел у чугунной печки и не мог прийти в себя от всего услышанного ранее. Еще в доме Андерсонов ему рассказали о мире магии, о том, что дочь и племянница — ведьмы, и о том, что Майкл Деверо, любовник его жены, скорее всего, ее и убил.

— Но ведь это… это был сердечный приступ, — слабо протестовал тогда Ричард.

Холли испугалась, что его хватит удар, поэтому вместе с Амандой устроила пару салонных, но вполне убедительных фокусов: вызвала огонь, ветер, немного поперемещала предметы по воздуху, затем создала магический кристалл и предложила дяде взглянуть внутрь, чтобы тот увидел Майкла Деверо. Одетый в церемониальное платье, колдун склонился над чем-то, весьма напоминавшим алтарь темной магии: черепа, черные свечи, большая книга в кожаном переплете того же цвета. Затем показались Сильвана с Кьялишем — невероятно бледные, связанные по рукам и ногам. Все решили, что они мертвы, как вдруг Сильвана открыла глаза и посмотрела на Ричарда, словно почувствовала, что за ней наблюдают.

Скорее всего, именно в тот момент дядя и поверил в магию. Так или иначе, он согласился поехать к Дэну и теперь сидел, не в силах даже говорить. Холли с Амандой решили ничего не рассказывать ни о бесе, которого извлекли из него и утопили, ни о том, как связали Ричарда, чтобы он их не убил. Сам дядя ничего не помнил; его неведение относительно мрачных событий было только на руку.

Перед спасением заложников Холли попросила Дэна провести для ковена очистительный ритуал: всем предстояло по очереди войти в парную и достичь видения. Затем Дэн должен был расспросить каждого и обратить явленные им тени на помощь в грядущей битве.

Братья и сестры по ковену оделись в цвета древнего рода Каор — черное с серебром. Холли с Амандой выбрали пуловеры, кожаные штаны, серьги-кольца, цепочки с аметистом на шею и вставили в прически сушеные травы. Tante Сесиль заплела Холли тугие мелкие косички, Аманде — косу потолще.

Поверх черной шелковой блузки и джинсов Кари набросила на себя серебристо-черную шаль. Tante Сесиль надела облегающее платье, расшитое по кромке серебряными и золотыми листьями; Томми решил, что ему подойдут брюки с футболкой, а потом попросил у Аманды браслет и неумело продел в него руку.

«Когда-то нас было больше, — подумала Холли, а потом напомнила себе: — В тот Белтайн, в шестисотую годовщину резни в замке Деверо, мы одержали верх, значит, победим снова».

— Надо быть готовыми к тому, что Майкл может напасть в любую секунду. У него повсюду шпионы, пользоваться магическим кристаллом он тоже умеет. Поэтому я, как его главная цель, пойду первой.

Никто не стал возражать.

В спальне Холли сменила свой наряд на большое полотенце. Вслед за одетым в футболку и оленью шкуру Дэном она вошла в парную. Тот присел на корточки и зажег ольховую ветку. Девушка втянула воздух, почувствовала, как на теле выступает пот, как от дыма и жара кружится голова…

Холли целиком погрузилась в ощущения.

Наконец с помощью духов она увидела на своей руке Пандиону. Затем разглядела Изабо: верхом на кобыле по кличке Грация она летела вперед, солнце сияло в ее непослушных темных волосах, а встречный ветер развевал бархатные юбки. Послышался крик Жана:

— Сбавь шаг, лихая девчонка, а не то шею свернешь!

Изабо оглянулась на мужа и рассмеялась: тот никак не мог за нею угнаться. Влюбленные скакали по лесу возле замка Деверо.

Если забыть о магии и семейных интригах, это была всего, лишь молодая прекрасная пара, которая радовалась чудесному дню. Высоко в небе над Жаном одиноко парил сокол — великолепный, под стать своему хозяину и его невесте. Птица закричала и спикировала в густой подлесок; из кустов донесся шум.

— Он кого-то поймал, — с удовольствием заметила Изабо, подтягивая вожжи.

Грация перешла на шаг.

— Так же, как ты поймала мое сердце, — ответил подоспевший Жан.

Внезапно Холли превратилась в Изабо. Жан навалился сверху, укрывая ее от пламени — родичи ведьмы подожгли замок снаружи, а Лоран, отец колдуна, вызвал Черный огонь, который охватил внутренние постройки. Она слышала крик мужа и молила простить ее.