Татуировки на пальцах и на левой стороне шеи. Та, что на шее, изображала свирепую змею, с открытой пастью, обнаженными клыками. Она словно собиралась вонзиться в подбородок Флако Джарамилло. На тыльной стороне правой руки число «187» — полицейский код — «убийство».

— Кто?

— Айзек. Четвертый класс…

— Гомес. Мой чертов учитель. Ни фига себе. — Флако потряс головой. — И как же…

— Ну как ты? — спросил Айзек.

— Прекрасно, — Флако улыбнулся.

Гнилые зубы, наверху нескольких не хватает. От одежды исходит сильный запах марихуаны. Видимо, это и привлекло к нему полицию. Но они ничего не нашли. Флако вовремя выбросил наркотик.

— Чертов учитель, — повторил Флако. — Ну а ты-то как, что ты вырядился, словно педик?

— Частная школа.

— Частная школа? Это еще что такое?

— Учебное заведение, — сказал Айзек.

— Зачем ты туда ходишь? Айзек пожал плечами.

— Это они заставляют тебя одеваться, как педика?

— Я не педераст.

Флако оглядел его еще раз. Улыбнулся.

— Ты был как учитель. А я ни черта не знаю.

Айзек снова пожал плечами, старался держаться невозмутимо.

— Мне было девять, и я думал, что ты способный. Улыбка Флако дрогнула.

— Видно было, что ты там думал.

Он хлопнул Айзека по спине рукой с числом «187». Вытянул ее для сердечного рукопожатия. Кожа была твердой, сухой и мозолистой, словно плохо отшлифованное дерево. Засмеялся. Из его рта дурно пахло.

— Рад был увидеть тебя, приятель. Ну а мне пора отчаливать, — сказал Айзек.

— Отчаливать? Это что за слово — из кино или еще откуда-то? — Флако на секунду задумался. Лицо его просветлело.

— Пойдем, покурим травку, приятель. У меня есть, эти сволочи не нашли.

— Нет, спасибо.

— Нет, спасибо?

— Не курю.

— Да ну? — удивился Флако. — Ну ты даешь! Отступил на шаг, еще раз оглядел Айзека.

— Да, дела!

— Тем не менее спасибо. Флако махнул рукой.

— Иди, приятель, иди.

Когда Айзек повернулся, Флако сказал:

— Ты пытался научить меня. Я не забыл. Ты приносил мне кукурузу или что-то в этом роде.

— Тамалес.

— Как бы ни было, ты считал меня способным. Да?

— Да.

Флако обнажил гнилые зубы.

— Интересно, что ты там считал. Эй, приятель, давай-ка проверим это: как насчет того чтобы «отчалить» отсюда? Я покурю, а ты посмотришь и мы поговорим, что ли, приятель. Узнаем, как кто жил все эти годы.

Айзек подумал, но не слишком долго.

— Конечно, — сказал он.

В конце встречи он даже сделал две затяжки.

Они сталкивались друг с другом раз или два в год. И это всегда бывали случайные встречи на улице. Иногда у Флако не было времени для Айзека. В другой раз он жаждал общения. Когда такие встречи происходили, Флако курил и говорил, а Айзек слушал. Однажды, когда им было по шестнадцать, Айзек по какой-то причине пребывал в плохом настроении. Он глубоко затянулся, дым обжег ему легкие, в голове появилась странная легкость. Он много смеялся, потерял контроль. Домой пошел, как во сне, пролежал в постели до обеда. Ел с аппетитом. Мама смотрела на него с одобрением.

Когда им было по семнадцать, Флако попросил Айзека растолковать ему некие юридические документы, поскольку умение читать у него так и осталось на уровне четвертого класса.

Судя по документам, Флако украл сигареты из автомата, и ему назначили год исправительных работ. Пункт 466.3 Уголовного кодекса. Об этом хвастливых татуировок не сделаешь.

На следующий год Флако показал Айзеку свои пистолеты. Большой черный автоматический оттягивал карман его просторных штанов. Другой, шестизарядный, поменьше, был прикреплен к щиколотке.

Пистолет на щиколотке, он, наверное, видел в кино.

— Классный, — одобрил Айзек.

К тому времени он узнал характер Флако: нервный, нестабильный, совершенно лишенный страха. Последнее качество делало Флако опаснее любой клыкастой змеи.

Флако продолжал говорить о пистолетах, о том, на что они способны, как их следует чистить. Рассказал, как выгадал на покупке.

Айзек слушал. Когда слушаешь, люди чувствуют себя спокойно и думают, что ты умен и интересен.

Флако любил говорить:

— Ну, у тебя и жизнь, приятель. Ты будешь богат.

— Сомневаюсь.

— Какие могут быть сомненья?! Ты станешь богатым врачом, и у тебя будет доступ ко всем наркотикам. Мы ведь по-прежнему будем друзьями?

Айзек рассмеялся.

— Ничего смешного, — сказал Флако. Но он и сам смеялся.

Айзек вышел из автобуса и направился в бар на Пятой, возле улицы Лос-Анджелес. Он подумал, что это недалеко от переулка, где 28 июня испустил дух моряк Хохенбреннер.

Плохое соседство, хотя Даунтаун и подремонтировали.

Флако околачивался днем возле «Кантина нуэва», делал какие-то свои делишки. Айзек не спрашивал, что именно, но Флако и самому не терпелось похвастаться. Некоторые истории Айзек слушал, другие пропускал мимо ушей.

Иногда Флако бывал молчалив. Теперь они стали взрослыми и знали, что в их же интересах не следует обсуждать некоторые темы.

В этом году Айзек дважды заходил в бар, оба раза по просьбе Флако. Однажды Флако просил прочитать бумаги касательно дома на Сто семьдесят второй Южной. Агент по недвижимости заверил Флако, что все в порядке, но этот городской пижон был скользким типом, а Флако знал, кому он может доверять.

Флако, в свои двадцать три года, скоро станет домовладельцем. У Айзека не было ничего, и он не мог не отметить иронию судьбы.

Во второй раз Флако сказал, что просто хочет поговорить, но, когда Айзек пришел в бар, Флако сидел в кабинке, и это был один из дней, в который он почти ничего не сказал. Он все заказывал для них обоих пиво и спиртное, а Айзек растягивал свой бокал до последнего. Все равно захмелел, устал и сидел, глядя на людей, входящих и выходящих из бара. Они подходили к Флако. Обменивались взглядами. А затем — и деньгами, и чем-то поблескивавшим хромом в бумажных пакетах, и порошками в полиэтиленовых мешочках.

«Не хватает мне прямо сейчас попасть под арест. Прощай медицинский колледж».

Флако усадил Айзека в глубине кабины лицом к бильярдному столу, спиной к стене. Затем сел рядом с Айзеком. Запер его.

Хотел, чтобы Айзек все видел. И знал.

После двух кружек пива и спиртного Флако сказал: