В шесть часов вечера Хелен, облачившись в самую короткую мини-юбку и упаковав свои красивые ножки в сиреневые сверкающие колготки, сидела на табурете в ресторане «Винный погребок Баффо» и ожидала Курта фон Фалендорфа. Никто из уставившихся на нее молодых мужчин ни на секунду не поверил бы, что эта шикарная девушка провела день, расследуя жестокое убийство.

Курту было не свойственно заставлять себя ждать — ведь он строго следовал нормам джентльменского поведения. Он спустился по лестнице в погребок всего две минуты спустя и, присев на соседний свободный табурет, наклонился и поцеловал Хелен в щеку.

— Извини за опоздание. Всё мюоны.

— Конечно, мюоны. Всегда мюоны, — ответила она с улыбкой и поцеловала его в губы, чему он был очень рад. — Есть еще какие-нибудь непослушные субатомные частицы?

— Полно. Какая радость находить все новые и новые! И мы находим, постоянно. Что ты пьешь?

— Домашнее красное вино, но пока еще не попробовала, только заказала.

— И мне бокал красного, — заказал он бармену. — Ты потрясающе выглядишь, Хелен.

— Разве? О Боже! А я уж подумала, что выгляжу как растлительница.

— Мне хотелось бы, чтобы ты не говорила не понятные мне слова. Что такое «растлительница»?

Хелен предпочла не ответить и сама задала вопрос:

— Курт, ты знаешь темнокожую студентку медицинского института по имени Меланта Грин?

— Меланта Грин? — Он нахмурил брови. — Я мог бы ее встретить только на вечеринках у Марка, но… Нет, не припоминаю такой девушки. Ты же знаешь, что на вечеринках у Марка бывают чернокожие, все-таки здесь не Юг. Я уже не один год хожу на его вечеринки, против твоих восьми месяцев, так что девушку с именем Меланта запомнил бы.

— Жаль. Нам нужна дополнительная информация для общей картины. Этой ночью Додо изнасиловал и задушил Меланту.

Даже в тусклом свете винного погребка Хелен увидела, как Курт побледнел.

— О, Хелен! Бедная девушка! Какой ужас!

— Ужас — это то, что сотворил с ней Додо. Только представь, Курт! Все жизнелюбие и энергия молодой женщины были оборваны психопатом! Он накинул удавку ей на шею и постепенно душил, насилуя раз за разом. Я никогда не думала, что на черной коже могут быть так видны кровоподтеки. Это кошмарно!

Курт судорожно сглотнул и прикрыл рот рукой.

— Хелен, пожалуйста! Я знаю, что такое случается и что тебе приходится с этим работать, но я… я не могу об этом слушать!

— Извини, Курт. Не хотела тебя расстраивать. Просто я прихожу в бешенство от подобного, особенно от изнасилования.

— Пей свое вино — на сей раз у Баффо раскупорили действительно отменное красное. И давай сменим тему, ты не против? У меня не очень крепкий желудок, — добавил Курт. Когда он расстраивался, то его английский становился несколько высокопарным. — Я не буду спрашивать, как ты провела день, но поинтересуюсь делами родителей. Надеюсь, они здоровы?

Девушка рассмеялась, к ней вернулось благодушное настроение.

— Они всегда здоровы, особенно если на горизонте маячат президентские выборы. Папа боится, что выберут Ричарда Никсона.

— Почему же это обязательно плохо?

Она с удовольствием посмотрела на его благородное бесстрастное лицо и покачала головой:

— Ты не поймешь, потому что не американец.

— Расскажи мне о своем отце, Хелен. Я понимаю, что должность президента Университета Чабба — это очень влиятельная должность, но твой отец кажется еще более значимой фигурой.

Хелен присвистнула своими невероятно сверкающими розовыми губками, а после пожала плечами.

— Отец — замечательная иллюстрация того, что не только работа определяет место человека в жизни, но и сам человек способен сделать работу более значимой. В нем есть та особенность, которую обычно связывают с Джоном Кеннеди, — харизма. Не важно, сколь влиятелен сидящий в комнате человек, однако когда туда входит мой отец, значительность первого тотчас бледнеет. В нем есть нечто, что невозможно в себе взрастить. К тому же у папы такие предки, о которых большинство американцев могут только мечтать. Не одно поколение его предков, а целых три породнились с Мейфлауэрами — он не стал бы президентом Чабба, не будь в родстве с Мейфлауэрами. У мамы тоже непростая родословная. Она из Кливленда, Огайо, из богатой семьи. — Хелен замолчала и усмехнулась. — Вот так! Мой рассказ помог тебе, Курт?

— Думаю, да. Тебе следует договориться об ужине с родителями. Пришло время мне с ними познакомиться.

Ее сердце на миг замерло, а потом застучало еще быстрее. Что повлечет за собой это знакомство?

— Конечно, — ответила девушка и сделала глоток вина.

— У тебя сейчас есть время поужинать? Мы можем остаться здесь или отправиться в любое место, куда захочешь.

— Здесь вполне подойдет, — сказала она, сдерживая вздох отчаяния. Какой смысл встречаться с Куртом, когда его мутит при одном упоминании об убийстве или изнасиловании?

«Мне в спутники нужен полицейский или доктор, — размышляла она. — Человек, который с готовностью выслушает мои рассказы о рабочих буднях, который разделит со мной опасность, кровь, смерть. Курт любит то, что сталкивается и рассекает воздух со скоростью света, что опаснее всего на свете, но мои интересы он не понимает. И о чем он говорит сейчас? О нет! Пожалуйста, нет! Пустился в расспросы о том, какие драгоценные камни мне нравятся больше всего».

— Послушай, Курт, — несколько резко ответила она. — Даже не смей думать о покупке кольца! Когда я решу надеть кольцо на палец, то выберу его сама, слышишь? От мужчины будет требоваться только одно — заплатить за него. — Хелен хихикнула: — Так-то! Вопрос закрыт. Давай изучим меню, я ужасно проголодалась.

«Небеса! — только и подумал Курт. — Весь день она занималась изнасилованием и убийством и не потеряла аппетита!»

Тем не менее ужин смягчил обоих. «Винный погребок Баффо» не относился к лучшим ресторанам Холломена, но здесь готовили отличные венгерские блюда; сам Баффо был венгром, который покинул родину после восстания 1956 года, подавленного не без помощи Советского Союза, но оставался страстным патриотом.

Наевшись — Курт шницелем, Хелен гуляшом, — парочка в десять часов покинула погребок, ощущая в теле приятную легкость от выпитого вина.

— Оставим здесь твой «ламборгини» или мой «порше»? — спросил Курт на улице. — Дорогая Хелен, давай оставим твою машину! Поехали ко мне на чашечку кофе.

В ее качании головы он увидел непреклонный отказ. Напрасно он ее просил и находил все новые, убедительные поводы, Хелен не захотела продолжать вечер у него дома. Курт вполне мог понять почему — ведь днем ей пришлось столкнуться с ужаснейшими событиями. Ему осталось лишь смотреть, как она проворно запрыгнула в автомобиль и умчалась прочь по Саусгрин-стрит. Любая другая спортивная машина с открытым верхом не уцелела бы на улицах Холломена и десяти минут, но ее «ламборгини» оставался неуязвим.