Да, я это знаю. Ответ на все вопросы заключался в трех словах, которые изнемогающая от ужаса, погибающая некромантка успела нацарапать на листке бумаги.

«Вспомни "Риггер-холл"».

– Очень надо, – пробормотала я, и воздух в комнате слегка шевельнулся.

И вдруг, впервые за много лет, я почувствовала себя смешной, нелепо разодетой и очень-очень юной.

Но если вспомнить «Риггер» – значит спасти кого-то от смерти, то я это сделаю. Когда-то я смогла там выжить. Неужели теперь у меня не хватит сил все вспомнить?

И сразу спина загорелась, словно по ней прошлись огнем. Ожил шрам на левой ягодице. Знак на плече горел, горел.

Я сжала рукоять Фудосина. Я больше не слабая и беззащитная.

– Хорошо, Кристабель, – раздался в комнате мой голос. – Ты и есть ключ к разгадке. Отныне ты поведешь в танце.

И сразу мне показалось, что воздух в разгромленной столовой изменился – он словно замер и наполнился ожиданием. Словно он… прислушивался.

С судорожно сжатыми пальцами и пересохшим ртом я, наконец, выбралась из страшной квартиры. Наверное, я должна была бы чувствовать облегчение.

Но никакого облегчения я не чувствовала. Я думала о трех словах, которые выкрикивал обезумевший призрак бывшей хозяйки чистенькой, аккуратной и пустой квартирки. «Вспомни! Вспомни «Риггер-холл»!» Теперь я знала, что мне делать.

Была поздняя ночь, когда водитель высадил меня перед моим домом. Получив хорошие чаевые и пробурчав слова благодарности, он сразу уехал. Темный сад тихо шелестел, купаясь в отблесках висевшего над городом оранжевого света.

У меня дрожали руки. Не слишком сильно, конечно, но все же заметно. Даже правая, которая всю ночь крепко сжимала рукоять меча, спасая мне жизнь, даже она тряслась так, словно я печатала на пишущей машинке очередной отчет.

Войдя в дом, я захлопнула за собой дверь и привалилась к ней спиной. Только сейчас я заметила, что левый бок платья залит кровью, которая уже успела подсохнуть.

– Anubis et'her ka. – От этих слов воздух в прихожей слегка вздрогнул. – Какая неприятность!

Джейса дома не было. Наверное, ушел собирать информацию. Из-за псионов, которые в основном вели ночной образ жизни, все общественные заведения города закрывались не раньше двух часов ночи.

Жаль. Так хотелось немного поболтать.

Подняв левую руку к глазам – поскольку правая тряслась как сумасшедшая, – я принялась разглядывать свои изящные пальцы, покрытые черным и блестящим молекулярным лаком.

От платья по-прежнему исходил слабый запах сирени. И ужаса. Внезапно тьма, в которую был погружен дом, ожила и набросилась на меня; кости начали прогибаться под невыносимой тяжестью плоти – мои чудесные, изящные, тонкие человеческие кости, совсем не подходящие моей демонической внешности и психологии, о которых я читала в книгах. Под этой невероятной тяжестью я затрепыхалась, как бабочка, насаженная на булавку и засунутая в стеклянную пробирку. Я металась с одного задания на другое, ловила преступников, а теперь выясняется, что у меня не осталось ничего – ни прежней жизни, ни будущего. Мне некуда идти и нечего делать. Я застыла на месте, словно персонаж мыльной оперы в остановленном кадре.

Чего хочет бабочка – снова стать куколкой? Или гусеницей?

«Вспомни. Вспомни «Риггер-холл».

К горлу подкатила желчь. По телу пробежала легкая дрожь. Я ее сразу почувствовала – дикую панику, которая впилась в меня, как иголки, терзая душу и память.

«Эй, Дэнни, – зашелестели безгубые ночные кошмары, – думала, от нас гак легко отделаться, да? А вот и нет. Ну-ка, где там наши страхи? Тащите их сюда, ребята, пусть Дэнни немного подергается. Как ты на это смотришь, детка?»

– Почему меня так трясет? – спросила я у темноты.

Я глубоко вздохнула и только тогда почувствовала, какой в доме спертый воздух. Видимо, я давно не занималась уборкой, а Джейс не обращал на такие вещи внимания. К тому же нас целыми днями не было дома.

«Жалость – не самое главное твое достоинство», – услышала я голос Йедо, который, прозвучав у меня в ушах, сразу замер, словно упал на дно колодца.

Левое плечо вновь раскололось от боли. Я согнулась пополам, и меня вырвало; волосы рассыпались по плечам, кинжалы полетели на пол. За тот год, когда я старательно корчила из себя великую охотницу за преступниками, ни черта не изменилось.

И не изменится.

Джафримеля больше нет.

Я упала на четвереньки, упершись коленями и ладонями в холодный и твердый пол. Мир стал серым. «Сейчас у меня будет приступ, а рядом никого нет, и никто не поможет». Защитные линии дома тихо звенели, реагируя на мое состояние, словно кто-то водил пальцем по краю хрустального бокала.

– Ты не бросишь меня.

Голос – словно старый добрый виски. Такой знакомый.

Я встрепенулась.

Подняла голову. Ничего – только моя собственная прихожая, железная вешалка, зеркало, желтая полоска света, пробивающегося из-под двери кухни. Джейс забыл выключить его.

– Ты не бросишь меня в одиночку скитаться по земле.

Этот голос оторвал меня от пола, заставил подняться, а затем с силой отшвырнул к двери; он проходил сквозь меня, как волны энергии, прогоняя серую тьму.

«Меня треснуло привидение». Внезапно я рассмеялась. Открыла глаза, вновь увидела пустую прихожую. По подбородку стекала тонкая струйка черной крови – я опять прокусила губу. Ничего, сейчас все пройдет как обычно.

– Какая я везучая, – пропела я. – Везучая, везучая девочка, я везучая девочка, лучшая в мире некромантка.

– Данте, – внезапно услышала я, и от этого шепота холод пронизал меня до самых костей.

– Послушай, так нечестно. Вернись!

Спохватившись, я закрыла ладонью рот и прислушалась. Я слушала. Тишина. Я сжала пальцы в кулак. Осторожно. Нужно быть очень осторожной. Нужно сдерживаться, чтобы никому не причинить вреда. Люди. Долгий вздох, затем голос – который я узнала бы скорее, чем собственный, – коснулся моей щеки.

– Накорми меня…

Я окинула взглядом прихожую. Пусто. Во всем доме никого нет.

Никого – ни одного человека. Или демона. Ничего. Ничего, кроме меня, затхлого воздуха, разного барахла и устоявшегося запаха Джейса. Пыль и запах печали. И все.

«Отлично. Мертвые говорят со мной вовсе не так, как мне это нужно. Вечно они все делают не так. О нет».

Взрыв внезапного сумасшедшего веселья испугал меня и привел в чувство, как приводит в чувство холодная вода, которой брызнули в лицо истерички.