Как подчеркивал фельдмаршал, имевшихся технических возможностей было достаточно для ведения войны в континентальной Западной Европе. Даже если бы в 1936 году был сделан упор на развитие стратегической авиации, к началу войны никаких значимых стратегических сил создать бы не удалось. Ведь даже США лишь в 1943 году смогли наладить массовое производство стратегических бомбардировщиков. Даже если бы Германии каким-то образом удалось создать к 1941 году подходящие самолеты, обладавшие достаточной скоростью и вооружением, невозможно было бы наладить их массовое производство и подготовить экипажи для них. Главное же, любое производство стратегических бомбардировщиков в сколько-нибудь значительных количествах привело бы к соответствующему уменьшению производства авиации «поля боя», так как четырехмоторные бомбардировщики съели бы все запасы алюминия и других дефицитных материалов.

Отказ от расширения тактической авиации мог вообще привести к краху блицкрига. Сил люфтваффе, возможно, хватило бы для победы над Польшей, но для сокрушения Франции могло бы уже не хватить. Как отмечал Кессельринг, «быстрые успехи германского оружия были достигнуты лишь благодаря использованию всего потенциала люфтваффе для поддержки операций сухопутных войск. Армия продвигалась только там, где путь ей расчищали люфтваффе».

Он также указал, что даже если бы приоритет с самого начала был отдан стратегической авиации, все равно 30 % производства боевых самолетов пришлось бы на истребители, 22 % — на самолеты-разведчики и 8 % — на морскую авиацию. На долю стратегических бомбардировщиков пришлось бы не более 40 % производственных мощностей, что обеспечило бы выпуск 400–500 таких машин в 1936–1939 годах. Даже в 1940–1944 годах, когда авиационное производство возросло в 4–5 раз, производство стратегических бомбардировщиков вряд ли бы превысило 2000 машин в год, с учетом того, что максимальное производство обычных бомбардировщиков в 1944 году превышало 4000 машин.

Такое производство никак не могло покрыть неизбежные потери стратегических бомбардировщиков. Для сравнения: только в так называемой «битве за Рур», в период с 5 марта по 28 июня 1943 года, когда союзная авиация совершала массированные налеты на города Рурского промышленного бассейна, безвозвратные потери составили 872 бомбардировщика, а еще 2126 были серьезно повреждены. Для союзников это был булавочный укол — потери не превысили 11,5 % от среднемесячного строительства стратегических бомбардировщиков. Для Германии же годового производства не хватило бы даже для четырех месяцев интенсивных налетов.

Следует подчеркнуть, что у Германии так и не появилось надежных конструкций тяжелых бомбардировщиков. Еще в ноябре 1939 года совершил свой первый полет бомбардировщик «Хе-177». Формально это был двухмоторный самолет, а фактически — четырехмоторный. На каждом крыле его было установлено по два сдвоенных двигателя DB-601 с приводом на общий пропеллер. По мощности двигателей «Хе-177» не уступал четырехмоторным машинам. Однако конструкция сдвоенных двигателей оказалась неудачной и привела к многочисленным авариям, поскольку двигатели часто перегревались и случались пожары. Хотя было выпушено 1446 таких машин, их боевое применение было очень ограниченным. Так, попытка использовать «Хе-177» для снабжения войск, окруженных в Сталинграде, полностью провалилась. Они совершили всего 13 вылетов. При этом 7 машин погибло в результате аварий.

Нельзя не согласиться с общим выводом Кессельринга:

«Насколько я могу оценить ситуацию с сырьем, горючим, производственными мощностями авиапромышленности и подготовкой экипажей, германская стратегическая авиация в любом случае была бы создана слишком поздно, зато армия страдала бы от нехватки поддержки со стороны люфтваффе. Невозможно оценить, как стратегическая авиация могла бы повлиять на исход войны. Главной ошибкой Германии было то, что она начала военные действия тогда, когда она их начала, то есть преждевременно. С учетом этого все рассуждения о той роли, которую сыграли или могли сыграть люфтваффе, могут носить лишь сугубо теоретический характер».

Мне все-таки кажется, что можно спрогнозировать исход войны даже в том гипотетическом случае, если бы Герингу все-таки удалось создать стратегическую авиацию. Америка с ее огромным промышленным потенциалом оставалась недосягаемой. Мечты Геринга о создании бомбардировщика, который мог бы достичь американского континента, не имела никаких шансов на реализацию в годы войны.

В 1941 году Вилли Мессершмитт разрабатывал проект четырехмоторного реактивного бомбардировщика «Ме-264», способного преодолеть расстояние в 15 тысяч километров, но дальше опытного образца дело не пошло.

В России стратегические цели были гораздо более рассредоточены и удалены от линии фронта, чем в Англии или в Германии, что делало крайне сложным их полное уничтожение. Но и Англию вряд ли можно было поставить таким образом на колени. Ведь те же массированные бомбардировки Германии, осуществленные в 1943 году, когда был почти стерт с лица земли Гамбург, не привели к существенному ослаблению германского сопротивления.

Германии приходилось создавать заново не только авиапромышленность, но и строить новый флот и производить новое вооружение для сухопутных сил. В этих условиях изыскать необходимые ресурсы для создания стратегической авиации не было никакой возможности. Приходилось конкурировать, в частности, с флотом, который строил два гигантских линкора, заложил авианосец, готовил подводные лодки.

Позже оказалось, что толку от линкоров «Бисмарк» и «Тирпиц» довольно мало. Первый потопили еще в мае 1941 года. Второй продержался дольше, но последние два с половиной года только и занимался тем, что искал убежища в норвежских фиордах от авиации союзников, но так и не уберегся. Выяснилось, что одиночные рейдеры, даже обладающие мощной артиллерией и бронезащитой и высокой скоростью, но лишенные авиационного прикрытия.

в современной морской войне обречены. Даже сравнительно небольшие повреждения от неприятельских самолетов и подводных лодок резко снижали их скорость и запас хода и делали их легкой добычей авиации и надводных кораблей противника.

Однако глупо винить гросс-адмирала Редера за то, что он слишком увлекался линкорами. Сравнительное значение различных типов вооружений обычно можно правильно оценить только после их реального применения в бою. Также и критики Геринга обычно подходят к его деятельности с позиций идеального главкома люфтваффе, способного предвидеть самое оптимальное использование различных типов самолетов в войне, которую еще предстояло вести.

Во главе германской экономики

В сентябре 1936 года в дополнение ко всем прочим должностям Гитлер назначил Геринга главным уполномоченным по осуществлению четырехлетнего плана развития экономики страны и главой Бюро сырья. Фактически это был план ее милитаризации. Геринг сразу же вступил в конфликт с министром экономики, а после ухода с этого поста президентом Рейхсбанка Ялмаром Шахтом. Тот не готов был переводить экономику на военные рельсы такими темпами, какими требовали Гитлер и Геринг, которых беспокоило, например, что в 1936 году Германия располагала не более чем половиной необходимых запасов нефти для ведения большой войны.

Шахт опасался финансового кризиса, связанного